Побег из Альтарьера
Шрифт:
— Моя страстная, горячая, непослушная фиалочка. А теперь проверим, как ты будешь слушаться и молчать, пока я не разрешу говорить.
Едва слышные хриплые слова разлились по телу горячим мёдом, низ живота наполнился истомой. Эрик положил руку мне на колено, медленно провёл ладонью по внутренней стороне бедра, забравшись под подол. От откровенного прикосновения и тесного контакта с возбуждённым магом внутри всё пылало, а мужская рука ласкала всё настойчивее, и слишком тонкая ткань моих брюк не служила преградой. И я никак не могла и не хотела останавливать Эрика, поэтому молчала. От каждого такого прикосновения — бесстыдного, неприличного и до невозможности волнующего — всё тело сжималось в тугую пружину удовольствия, пока наконец она не распрямилась.
Эрик целовал меня, не позволяя отодвинуться, не разрывая жаркого контакта, которому не помешала даже одежда. Мне показалось, что он чувствует моё наслаждение даже сквозь слои ткани, словно я сижу перед ним полностью обнаженная.
Моя рука забралась под тунику и гладила мага по спине, то ли лаская горячую гладкую кожу, то ли наслаждаясь прикосновением к ней. Эрик смотрел на меня полным обожания взглядом и медленно, очень нежно гладил большим пальцем по щеке.
— Ты даже не представляешь, насколько ты прекрасна и насколько сильно я тебя хочу. Не могу дождаться, когда мы окажемся в спокойном месте вдвоём.
И в эту минуту на меня накатило осознание произошедшего, весь ужас и стыд моего положения. Но сказать я всё ещё ничего не могла!
Боги, какой позор! Я едва не отдалась малознакомому мужчине прямо в седле! Встретила его сутки назад и позволила так меня касаться! Видимо, эти эмоции отразились на моём лице, потому что Эрик нахмурился, и его взгляд стал растерянным.
— Что не так, фиалочка? Скажи мне.
— Как вы посмели?.. — неверяще прошептала я.
— Амелия, успокойся, мы просто целовались.
— Целовались? И то… и то, как вы… и вы…
— И то, что ты оказалась такой чувственной? Это сводит меня с ума. Когда ты станешь моей женой, мы будем проводить очень долгие и полные бесконечного удовольствия вечера в спальне, моя фиалочка.
Он наклонился ко мне для очередного поцелуя, но я отпрянула назад и свалилась бы с Белодана, если бы Эрик меня не поддержал.
— То, что ты смогла так легко достичь пика удовольствия, означает только одно.
— Что? — я растерянно посмотрела ему в глаза.
— Что я тебе очень нравлюсь.
Я вспыхнула, намереваясь ответить, что это совершенно не так, что он меня дико злит и что он мне совершенно, ни капли не нравится, но в этот момент Томин громко крикнул:
— Впереди ещё один трактир.
И Эрику пришлось убрать руку из-под моего подола, а мне — сосредоточиться на том, чтобы расправить юбку и вернуть хоть какой-то контроль над дрожащим телом. Я даже представить не могла, что кто-то может вызывать во мне такую бурю чувств. Да, лард Кравер красив, даже очень. Да, он наполняет пространство вокруг себя силой и уверенностью, а его без сомнения умелые поцелуи безусловно приятны. Но я не хочу выходить замуж! Разумом я понимаю, что это будет концом моей свободы, что буду вынуждена делать только то, что мне скажет или разрешит муж. Тем более — учитывая его властность и привычку командовать.
Мысли и ощущения вошли в полнейший диссонанс. Меня раздирало от противоречивых эмоций и разочарования в себе. Как я могла пасть настолько низко? Тереться о чужого жениха! Сладко дрожать в руках абсолютного незнакомца, млея от наслаждения! Хватать руками и прижимать к себе чужого мужчину, как разнузданная гулящая девка…
От шока у меня даже в глазах помутилось. Я хватала ртом холодный воздух, пытаясь продышаться от забившегося в ноздри и пропитавшего всё вокруг запаха хвои и морской мяты, который источал Эрик.
Когда мы подъехали к большому трёхэтажному дому с увитым виноградом фасадом, я едва пришла в себя. Окна приятно светились жёлтым светом, из таверны доносились звуки музыки и смех. Лард Кравер спешился, стянул меня с кабальда, излишне долго прижимая к себе, чем вызвал вторую удушливую волну стыда и негодования.
— Прекратите!
— И не подумаю. Теперь я в курсе, что тебе понравилось, и прекращать не планирую, — нахально ответил самодовольный маг.
— Вы — чудовище!
— А ты красавица. Всё как в сказке. Амелия, на что ты злишься? Я же чувствую, что тебе нравятся мои поцелуи и прикосновения.
— Возможно, но я не хочу становиться вашей женой, и меня тошнит от мысли провести остаток жизни в чьём-то подчинении!
— Подчинении? Ты шутишь?
— Я достаточно времени провела рядом с Синвером и прекрасно отдаю себе отчёт в том, насколько бесправна женщина в браке! — последние слова я практически кричала Эрику в лицо.
— Бесправна в браке, говоришь? — усмехнулся он. — Зависит от того, что к тебе испытывает муж и как ты поведёшь себя сама. Есть браки, в которых мужья ловят каждое слово своих жён и стремятся исполнить любую прихоть, — маг прижал меня к себе чуть теснее и продолжил: — У меня есть друг, мы вместе бились с ледоходцами какое-то время, а потом он встретил девушку и влюбился. Сначала просто ходил с глупой улыбкой, а потом и вовсе ушёл со службы, когда она забеременела. В одном из увольнений я случайно встретил его ночью в порту, в компании жены. Ладно я, хмельной и гудящий с сослуживцами. А что там в это время делали они? Оказалось, что во время беременности его возлюбленной нравилось нюхать воду в порту. Но только по ночам, когда было прохладно. Лето выдалось слишком жаркое, и днём ей становилось нехорошо. Поэтому каждую ночь, с трёх до пяти утра, он стоял на пирсе, бережно поддерживая её под локоток. Как ты считаешь, Амелия, хотел ли он нюхать по ночам рыбные потроха, помои и пот матросов в самом злачном порту Таргарога?
— Не знаю!
— Я тебя уверяю, что нет, не хотел. И ночью в предрассветные часы, как любой нормальный человек, он в первую очередь хотел бы спать, а не стоять на пирсе, не нюхать миазмы и не являться мишенью для нашего остроумия, а мы, дорогая, иногда даже караулили его там, будучи, мягко говоря, нетрезвыми и охочими до развлечений. Но на все наши подначивания он реагировал улыбкой и был особо счастлив в дни, когда портовая вода воняла особенно сильно. Потому что это нравилось его маленькой беременной жене. И каждую ночь, когда я его видел, мне до ужаса хотелось быть на его месте, стоять рядом с беременной женой и нюхать омерзительную воду, ощущая себя при этом абсолютно счастливым, — Эрик нежно погладил мою щёку, лишая остатков негодования. — До вчерашнего дня я думал, что для меня это невозможно. А потом появилась ты и за несколько часов перевернула всю мою жизнь. И нравится тебе это или нет, но я намерен сделать тебя своей.
После этих слов он накрыл мои губы новым поцелуем, топя в нежности и тепле, в своей ласке, поддерживая меня одной рукой и лаская другой. И во мне снова одновременно закипели страсть и злость, желание прекратить это безобразие и физическая потребность продолжать ещё и ещё.
— А не хочешь ты замуж по одной простой причине: ты просто не умеешь мириться с мужским авторитетом. Ты привыкла ухаживать за отцом, заботиться об окружающих мужчинах или противостоять им, как Синверу. Ты совершенно не понимаешь, что такое довериться мужчине и позволить ему принимать решения. Тебе некомфортно и плохо от одной мысли об этом, потому что твой отец не смог стать для тебя надёжной опорой. И поэтому во мне ты видишь угрозу своей эфемерной свободе. Но ты ошибаешься, фиалочка. Тебе станет легче, когда ты переложишь на меня хотя бы часть своих тревог и забот. А ещё ты поймёшь, что роль, которую ты так отчаянно пытаешься исполнять, тебе не подходит. Есть стальные женщины, способные мечи взглядом плавить. Но ты не такая. Это не значит, что ты слабая. Просто твоя сила в другом. В живости ума, в женственности, искренности и нежности. Оттолкнув меня, встав в одиночку во главе Альтарьера, выбрав в пару слабого мужчину, готового лишь только смотреть тебе в рот, ты через десяток лет обнаружишь себя совершенно несчастной и разбитой.