Побег куманики
Шрифт:
октябрь, 21
фелис просит, чтобы я снова называл ее полным именем!
октябрь, 21, вечер
джоан адальберта фелисия берет меня к себе на выходные
чувствую себя детдомовским байковым мальчиком, при слове ванная по телу бегут божественные мурашки
ванна у джоан адальберты фелисии стоит посреди спальни на львиных лапах, фаянс желтеет таинственно, будто помнит финикийцев, а кран изгибает кастильскую гордую выю и плюется холодной и ржавой водой
дж. а. фелис приносит горячую воду из кухни — в большом пластиковом ведре,
джоан а. фелис сорок девять лет, и по утрам она стоит на голове
в книге мертвых это тоже плохая примета — чтобы головой вниз я не превратился в антипода, предостерегают те, кто ее написал
и вот еще — на фризе в гробнице рамзеса умерший стоит на голове, я говорю ей об этом, но джоан а. фелис только машет рукой
я и говорю для этого, чего уж тут, она так выразительно машет своей выразительной рукой
октябрь, 22
ex falso quod libet [130]
я не успеваю даже оттаять, как джоан адальберта фелисия — нет, не могу, слишком длинно! — является в спальню с халатом и книгой, книгу она подносит к моему лицу, чтобы я не брался мокрыми руками, и я покорно читаю: твои фразы смешивают все в одно, твои слова употреблены некстати и выражают не то, что ты хочешь… [131] что это? она смеется: это папирус времен твоего любимого рамзеса, один чиновник написал своему другу, считающему, что создал гениальный роман! захлопнув книгу, она плещет мне в лицо голубоватой соленой водой, я довольно чихаю
130
ex falso quod libet (лат.) — из ложного (допущения); зд:. все что угодно.
131
…твои фразы смешивают все в одно, твои слова употреблены некстати и выражают не то, что ты хочешь… — Слова, написанные на папирусе времен Рамзеса II чиновником иностранных дел Гори своему приятелю, офицеру Аменопе, сочинившему приключенческий роман (Тураев Б. А. История древнего востока. М., 1935. Т. I. С. 323).
ты понимаешь, что мы в барселоне? говорит она потом, намазывая мне белую булку клюквенным джемом — о восторг и оскомина! — ты ведь видишь, что мы в эшампле, в квартале разногласий? посмотри в окно! я привезла тебя из сан-пау, это на восток отсюда, доктор лоренцо в отъезде, а доктор гутьерес отпустил тебя, тебе повезло
квартал разногласий — ilia de la discordia ? я разногласен с джоан фелис — она в барселоне, а я на мальте, и незачем смотреть в окно, достаточно поглядеть на эту воду, это же голубой грот возле деревни зури, к тому же соль по-мальтийски мель, а я живу на пляже мелихха бэй, все так просто, но разве джоан фелис станет меня слушать? что ж, мальта, раз ты приняла нас, не мне бранить тебя за странность
это уже не папирус, это байрон, но все равно хорошо
октябрь, 23
calabacilla
давай сходим в твое кафе, говорю я джоан фелис, проснувшись на ее ледащем футоне, на полу в кабинете, кабинет у джоан фелис — это широкий подоконник с компьютером и видом на пассеч-де-грасья, там еще есть кресло и три метра пола, покрытого мелкой похрустывающей плиткой, раньше здесь была ванная, но у джоан фелис все не как у людей, недаром ее зовут калабасилья, а я и не знал, вчера к ней заходил сосед и назвал ее калабасилья негра, она смеялась, это значит тыковка, а я тогда буду мелончило, маленький арбуз
кафе? джоан фелис округляет глаза, у нее глаза цвета мокрого сланца, я забыл, как такой цвет называется в природе, она заплетает косу перед зеркалом в коридоре, потом она сложит из нее баранку и воткнет множество невидимых шпилек, ну да, кафе, говорю я, на террасе теперь холодно, но можно посидеть внутри, к тому же ангел замерз там один, я хотел бы с ним повидаться
когда джоан купила кафе, там, на террасе, на месте бывшего фонтана, остался каменный ангел, крылья у него раскрошились, но добродушная усмешка уцелела, точь-в-точь как у того ангела Леонардо, что указывает пальчиком на иоанна на алтаре из капеллы непорочного зачатия
джоан не стала его реставрировать, просто обвела чугунной решеткой, я всегда садился поближе и смотрел ему в лицо, мне казалось, он вот-вот улыбнется мне — как старому знакомому
какое такое кафе, дружок? джоан фелис берет меня за руку и выводит на балкон — он тоже выложен мелкими квадратиками, красными и белыми, перила выгнули черные блестящие спины, точно саламандры в огне, выбирай! — она обводит пространство своей победительной рукой в тяжелых браслетах — отсюда видно все, что мы можем посетить, пройдясь неторопливым шагом, а хочешь — дойдем до ла бокерии? погрызем креветок на мокром мраморном прилавке, она потягивается и щурится, браслеты звенят, ей бы пошел месяц на голове и кобра в волосах, да нет же, твое кафе, джоан, говорю я терпеливо, кафе с марокканскими лампами, где электрический свет прячется в желтоватых каменных шарах
бедный мой, бедный, говорит джоан и обнимает меня за шею, серебро холодит мою кожу, и я отстраняюсь, нам надо поговорить, произносит она, поговорить? разве тыковки разговаривают?
без даты
перечитывал листочки, вырванные из дневника профессора, потом его письмо фионе, найденное мною на стойке портье, утром после гибели оскара и студента, умершего, как авиценна, — от опиума и вина
почта была уже закрыта, и оскар оставил конверт в отеле, чтобы на него наклеили марку, но кто же станет наклеивать марку для мертвого постояльца? я его взял себе, теперь у меня два письма от профессора, между ними не так уж много дней, а кажется, что первое написано на английском, а второе — на арамейском
наклею марку и отправлю в мадрид, моя вероломная белорукая изольда заслуживает письма с того света
ее письмо оскару я, между прочим, тоже прочел, у меня ни стыда, ни совести, оно лежало на подоконнике в номере с табличкой можжевельник, и я его стибрил, пока полицейские без толку бродили по комнате, просто увидел ее имя и взял, фиона — последнее двоякопишущее существо, она до сих пор пользуется чернильной ручкой, но это письмо было распечатано — на семи страничках, соединенных красной скрепкой
теперь, когда я все прочел, у меня такое ощущение, что оскар и фиона смотрят в одну и ту же замочную скважину
каждый из них видит изумленный зрачок другого
а комнату никто не видит
октябрь, 24, ночь
кажется, я запутался
эта джоан — фелис! — живет в барселоне и читает лекции по славистике и каталонской литературе, а та джоан — адальберта! — живет на мальте, у нее кафе с марокканскими лампами и гребень в волосах цвета кассельской земли