Побег №

Julia Shtal

— Да-да, я вспомнил, Грут! — усмехаясь, говорил Ракета, привставая на локте и вновь глядя на него. — Вспомнил, какой по счёту этот побег!

Дерево вопросительно на него посмотрело. Енот усмехнулся вновь и с видом превосходства откинулся на импровизированную кровать.

—

А ты будто и не помнишь, Грут… Наш побег восемнадцатый по счёту. Ты прикинь? — Дерево издало странный звук; Ракета не обратил внимания, полностью предаваясь своим мыслям — его поражало не то чтобы количество побегов вообще, а именно сегодняшняя цифра — что-то в ней было. Что-то странное и замысловатое…

— А наш побег уже совершеннолетний. Как быстро летит время, да, Грут? — с долей мечтательности в голосе проговорил он, повернув голову вбок и посматривая на звёзды и кристаллы.

— Я есть Грут…

— Что? Мы должны отпустить его во взрослую жизнь? Возможно… — серьёзно ответил Ракета, а потом закатился смехом. — Ха-ха, Грут, мы, кажется, с тобой бредим и бредим конкретно!

Грут тоже тихо и временами усмехался, глядя на его заливистый смех. А Ракета наконец ощутил свободу на душе — так бывает, когда говоришь всё, что так долго томилось на сердце. И, казалось ему, что он мог сказать и больше и красноречивее, но даже от этих своих простых, в чём-то банальных слов ему стало легче. А особенно от слов, адресованных Груту… Ему казалось, что впереди у них много приключений, и, как знать, может, с одним из них что-то и случится — надо ведь быть готовым ко всему — поэтому, как думалось Ракете, нужно говорить заранее друг другу всё, что чувствуешь. Иначе потом может быть просто поздно, и… финал, пропитанный

горечью несказанного, будет слишком ожидаем. И он хотел, чтобы Грут знал. А сам он уж давно понял всё — с Грутом это было несложно.

Отвернувшись от надоевших кристаллов и слишком яркого неба, Ракета увидал впереди себя древесину и полный сумрак — так было лучше. У Грута «на руках» было очень хорошо и уютно, поэтому на уставший рассудок заснуть было делом не трудным. И, уже засыпая под воспоминания прошедшего дня, Ракета бессвязно шептал, прижав к себе ветку:

— Помни про совершеннолетие нашего побега… и всё, что я тебе тогда сказал… отпускаем его… во взрослую жизнь. И сами… туда же… Грут… единственный друг, — Грут вздрогнул, улыбнулся и нежно огладил веткой Ракету по голове, а ту, что он зажал в своих лапах, решил так и оставить — когда этот енот засыпал, он становился чуть ласковее обычного. И это ему определённо нравилось.

Увы, он не мог сказать многого того, что было в его голове, зато мог доказать это на своих поступках; но Грут был стопроцентно уверен в том, что смог доказать без лишних телодвижений Ракете следующее: сегодняшний миг он запомнит уж точно надолго, сохранив его под толщей коры, там, где, по мнению многих, отсутствовала душа. Но как бы не так… И Ракета знал это, убедился в этом ещё давно, а теперь, с каждым разом, лишь подкреплял и так устойчивые убеждения о Груте такими вот моментами.

Хотелось крикнуть «С совершеннолетием, наш побег!», но Ракета, отключаясь, как-то передумал насчёт этого, боясь потом насмешек Грута. Но их ожидать не стоит — потому что Грут более чем понял состояние енота. И это лёгкое безумие он не мог не разделять.