Побочный эффект
Шрифт:
— Ага. Он тебя так устраивает, что ты прячешь его от знакомых. Тебе просто жутко стыдно за него перед всем миром, а в остальном — да, он тебя вполне устраивает.
Ирине оставалось только промолчать. Споры с Лариской до добра не доводят. Умеет она так повернуть твои же слова, что поневоле начинаешь сомневаться в том, в чем была уверена еще минуту назад. Да ну ее! Пусть думает что хочет. Ира не собирается никого ни в чем убеждать. Главное, что они с Сергеем знают — они друг у друга есть.
По мере того, как Ларискины эксперименты с внешностью не приносили
— Голубой! Точно — голубой. Где ты видела нормального мужика, способного отказаться от шары? Нет, ну ладно, Петропавловские ему не понравились. Тут я его очень даже понимаю — кому они на фиг нужны? Вымпелы переходные! За Светку Бутакову вообще молчу — эта и даром, и за деньги никому не понадобится. Но он ведь даже на меня не реагирует!
'Даже'. Ира едва сдерживала ехидную ухмылку. Ни дать, ни взять — королева красоты! Если о прелестях Бутаковой еще можно поспорить, то Верка Петрова и Динка Павлова, две подруги не разлей вода, получившие в силу неразлучности своей кличку Петропавловские — бабенки весьма аппетитные. По крайней мере — не Лариске ровня. И посмотреть есть на что, и подержаться — обе пышногрудые, задастые. Одна рыжая, другая знойная брюнетка. То ли в силу особой аппетитности, то ли по причине повышенной легкомысленности, но подружки пользовались устойчивым спросом у мужичков всех возрастов и категорий, и то, что Черкасова их прелести оставили равнодушным, одновременно и удивляло, и говорило в его пользу: на ширпотреб не падкий, этому эксклюзив подавай.
Лариска жутко завидовала сладкой парочке. Одной чуть за тридцать, другой ближе к сорока — но за плечами у обеих богатое прошлое. Верка разведена и бездетна, Динка имеет троих детей от пятерых, мягко говоря, неформальных мужей. Где ж справедливость: кому-то пятеро, а Лариске даже одного захудаленького мужичка не перепало. Пусть бы хоть неформальный — уже неважно, уже не до официозу. Только же ж дайте! Так ведь нет. Все мужики в сторону Петропавловских смотрят. Вот Трегубович и отыгрывалась при каждом удобном и неудобном случае. Если нужно кого-то смешать с дерьмом — далеко искать не стоило: Верка с Динкой всегда под боком.
Черкасов постепенно превращался в Ларискиного личного врага.
— Импотент! Нет, Ир, точно говорю — импотент! Надо же — как природа над человеком посмеялась. С такой-то внешностью — и импотент. Представляешь? Ну ладно — я бы на его красоту не запала, конечно. Он, видимо, по моему взгляду все понял: ненавижу слащавых красавцев! Так что неудивительно, что мне он не оказывал знаков внимания. Но и нашим красным вымпелам от него не перепало: уж они-то на ходу из трусов выпрыгивали — и ни-че-го!
В следующий раз Трегубович забывала о предыдущих разглагольствованиях, и заводила другую песню:
— С ума сойти! Голубых развелось — как собак нерезаных. Обидно-то как. Из-за этих сволочей столько бабья от одиночества страдает. Мужиков ведь и так меньше, чем нас. А они еще друг с другом спят. Сволочи!!!
— Да прекрати ты сплетничать! С чего ты вообще взяла, что он голубой? С того, что он на твои
— А что? Скажешь — нет?! Я ему и так улыбалась, и этак, и юбочку поддергивала покороче, и наклонялась аппетитненько: типа ручку уронила. Мертвый бы из могилы поднялся! А этот ни гу-гу. Точно тебе говорю — голубой. Фи, мерзость какая! Представляешь, эту замечательную попку не бабы ласкают, а… Фу! Даже говорить и то противно, представить так и вовсе жутко!
С каждым таким разговором Ира все больше убеждалась: баснописец Крылов был самым настоящим ясновидцем: за двести лет до рождения Трегубович написал о ней басню 'Лисица и виноград'. Точь в точь про Лариску! Хорош виноград, да зелен.
Наконец, тема Черкасова Лариске наскучила, и она вернулась к прежней: Русаков Ирине не пара. Снова и снова, с изяществом пилы она пела свою песенку. Дескать, быть того не может, чтобы у Русакова не было любовницы. И без того любой нормальный мужик через десяток лет семейной жизни на сторону смотрит, а тут еще неравный брак.
— Да какой неравный! — злилась Ира. — Что ты мелешь? У тебя не язык, а помело. Неравный — это когда старик на молодой девке женится. Или миллионер на нищенке.
— Не скажи. Ты у нас вон какая красавица. А он? Мало того — ты замдиректора огромного треста — да под тобой сотня мужиков ходит! А Русаков твой кто? Слесарь вонючий.
— Заткнешься ты когда-нибудь?! Уйди отсюда. Мне работать надо.
Трегубович послушно уходила в приемную, а Ира никак не могла взяться за работу. Мысли вновь и вновь возвращались к Ларискиным речам. А вдруг она права, и у Сергея действительно кто-то есть? Наверное, мало приятного иметь жену, выбившуюся в начальники. Ира дома старается не командовать, но нет-нет, да вырвется голос из-под контроля. Тогда ей и самой кажется — не разговаривает, а указания раздает.
Нет, не может быть. Серега в таких случаях не обижается — наоборот, шутить начинает над ее вышестоящим положением.
Но это на публику. А что у него в душе творится? Вдруг то же, что у Лариски на языке?
Нет. Быть не может, чтобы у него кто-то на стороне был. Ира бы почувствовала. Она не смогла бы пропустить такое.
А покоя в сердце уже давно не было. Какой покой, когда Лариска песни свои напевает с утра до вечера?! Как бы ее уволить? Сокращение штатов, что ли, изобразить? Она столько лет справлялась без секретарши, да и сейчас, по сути, сама все делает: Трегубович только языком трепать горазда. Да, уволить. Так будет спокойнее. Ира перестанет нервничать и цепляться к Сергею по пустякам. Лариска на нее плохо влияет. Уволить — и вся недолга!
Но как ее уволишь, если у той на шее больная мать?!!
Вскоре в тему неверности Русакова и изжитости их с Ирой брака незаметно и будто бы органично вплелась свежая струйка.
— Хм. Ир, тебе не кажется, что Черкасов зачастил в сторону дирекции? С чего бы это?
Честно сказать, Ира даже не заметила, когда и с чего все началось. Была уверена — Лариска возродила мечту охмурить Черкасова. Мол, вот он и бегает в сектор дирекции — на глаза секретарши лишний раз попасться. Не сразу, совсем не сразу поняла, на какую мельницу эта струйка льет воду.