Побратимы Гора
Шрифт:
– Я готов к бою, - ответил я.
– Не будь дураком, - простонал Грант.
– Я готов, - повторил я, смотря не Кэнку.
– Есть альтернатива, - с некоторой надеждой проговорил Грант.
– Разве Ты не видишь? Он выжидает.
– Чего? – не понял я.
– Ошейник, - подсказал торговец.
– Никогда, - отрезал я.
– Пожалуйста, Татанкаса, - попросил Кэнка. Так он назвал меня, когда узнал, что я был готов биться со всеми его мужчинами. Это слово означает «красный бык». «Tatanka» переводится как бык кайилиаука, а суффикс «sa» означает красный. В языке Кайил, как на большинстве языков Прерий, прилагательное обычно следует за существительным. Назвать подобным именем кого-либо, означало выказать ему своё уважение.
– Пожалуйста, - попросил Кувигнака.
–
В каком-то оцепенении, я расстегнул свой пояс. Я обернул этим поясом ножны своих меча и ножа, и вручил свёрток Гранту. Я сам разоружился.
Раздалась громкая команда на Кайила, и один из дикарей, спрыгнул на землю. Кэнка бросил ему ошейник, немедленно завязанный на моей шее.
– Раб, - глумился Хси уже надо мной, но я не ответил.
– Бледнолицые, - сказал Хси, презрительно, указав на меня и Гранта.
– Да, - с весёлой улыбкой признал Грант очевидное.
– Как получилось, что раб, обут в мокасины и сидит верхом на кайиле? – издеваясь, спросил Хси.
– Это разрешено Кэнкой, - объяснил Кувигнака.
– Спешиться. Снять мокасины и всю остальную одежду, полностью, - приказал мне Хси.
– Он не твой раб, - возмущённо напомнил Кувигнака.
– Но при этом он и не твой тоже, - заметил Хси.
Я спешился и разделся, сняв также и мокасины, выданные мне Кэнкой. Я передал снятые одежду и обувь, Гранту, и встал перед кайилой Хси. Теперь на мне остался только расшитый бисером кожаный ошейник, в который меня поместили две недели назад. Он был приблизительно полтора дюйма шириной. Цвета и узор выложенный бисером ясно указывали на то, что это собственность Кэнки. Это обычное дело среди краснокожих отмечать своё имущество подобным образом. Ошейник с идентичными цветами и узором, в стойбище, носила ещё и прекрасная рыжеволосая девушка, прежняя мисс Миллисент Обри-Веллс, которая так поразила воображение верхового воина Кэнки. Оба наши ошейника были туго завязаны на горле. По прибытии в стойбище, узлы на них были повторно перевязаны лично Кэнкой. На этот раз это было сделано узлом подписи, выполненным таким образом, что только изобретатель узла знал, как его следует завязывать. Это дает ему возможность сразу определить, был ли узел развязан и связан повторно в его отсутствие. Кстати, удалить такой ошейник без разрешения – смерть для раба. Нужно ли объяснять, что рабы краснокожих даже не думают снять их. Они берегут свои ошейники.
– Раб, - высокомерно заявил Хси.
Конечно одно различие, между ошейником девушки и моим собственным всё же было. Её ошейник был меткой истинной рабыни во всех смыслах этого слова, тогда как мой, хотя и идентичный, служил почти что знаком защиты. Будучи рабом Кэнки, я имел своё место и свой статус в стойбище Исбу, который, по-своему, защищал меня от нападений из чисто спортивного интереса, которым мог бы подвергнуться любой одинокий, свободный белый. Подобная защита была и у Гранта, но обусловлена она была его дружескими отношениями с племенем Кайил. В прошлом году он посетил их, и близко сошёлся с Махпиясапой - Черными Тучами, который был гражданским вождём Исбу. И ещё не в малой степени, благодаря его знанию их языка, который близок к наречию Пыльнонгих. Также, его ценность как торговца, была ясна всем мужчинам Кайилам. Они нуждались во многих товарах, которые он мог бы доставить в Прерии. Мужчины были рады таким вещам, как наконечники для охотничьих стрел и лезвия ножей, женщины приветствовали ткани, химические красители и бисер. Ну а главное, Грант был честным мужчиной, и довольно таки симпатичным к тому же. Ему нравилась Кайилы, как и Пыльноногие и Пересмешники.
За последние несколько дней, рассмотрев все обстоятельства, я пришёл к выводу, что Кэнка не собирался распространять на меня истинной значение ошейника, который я носил. Этот символ приравнивал меня к ценному воинскому снаряжению. Кэнка был уважаемым и сильным молодым воином, настолько, что в недавнем сражении на западе, он был назначен Блотанхунком отряда Всех Товарищей. Это давало мне определенный престиж, хотя и в качестве его собственности, особенно, поскольку сам Кэнка относился ко мне с очевидным уважением. Он назвал меня Татанкаса – Красный Бык, что было благородным прозвищем с точки зрения краснокожих. Кэнка дал мне мокасины, разрешил мне одеваться в мою одежду. Дошло до того, что он позволил мне иметь, и даже пользоваться своей бывшей кайилой. Мне даже не пришлось оставаться на ночь в его вигваме, чтобы спать подле него. Я поселился вместе с Кувигнакой в старом изодранном вигваме, пожертвованном близким другом Кэнки Акихокой – «Тем, Кто Опытен». Практически в стойбище я был свободен, и мог заниматься, чем вздумается.
– На колени!
– приказал мне Хси.
Я опустился на колени в высокую сухую траву, как было приказано, голый, в ошейнике Кэнки.
– Опусти голову, - скомандовал Хси.
Я исполнил и эту команду.
– В этом нет необходимость, - возмутился Кувигнака.
– Помалкивай Сиптопто!
– прикрикнул Хси, - А не то я отправлю тебя ублажать воинов.
– Я тебя не боюсь, - храбро заявил Кувигнака.
– Ты говоришь излишне смело для женщины, - усмехнулся Хси.
– Я - мужчина, - крикнул Кувигнака.
Смелая речь, кстати, среди краснокожих обычно, допускается для их собственных свободных женщин. Да и то, если она становится слишком раздражающей, то она, как и любая другая женщина, может быть избита. Наоборот смелая речь, не может быть принята от рабынь краснокожих. Рабыни среди этих народов быстро узнают свое место, то самое место, в котором их держат с совершенством.
– Извини, я не знал этого, - с заинтересованным видом сказал Хси.
– Да, - сказал Кувигнака.
– На живот, - скомандовал мне Хси.
– Не делай этого, - попросил меня Кувигнака.
– Ползи к лапам моей кайилы, - прозвучал приказ Хси обращённый ко мне.
– Нет, - крикнул Кувигнака.
– Разве он не раб? – удивился Хси.
– Да, - неопределенно согласился Кувигнака.
Опустив голову, я пополз на животе к лапам кайилы краснокожего.
– Целуй лапы моей кайилы, - властно приказал мне Хси.
Я выполнил отданный мне приказ. Мной командовали, как если бы я, был женщиной рабыней.
– Кэнка узнает об этом, - предупредил Кувигнака.
– Посмотрим, что он сделает, - сердито заявил Хси, и потянул поводья кайилы, вынуждая своё животное отступить назад.
Пыль от лап кайилы скрипела у меня на зубах.
– А теперь, убирайтесь отсюда! Возвращайтесь в стойбище!
Очарование момента было потеряно, а я оказался между Хси и Кэнкой, как между молотом и наковальней. Хси, несомненно, считал Кэнку в некотором роде ответственным за освобождение Кувигнаки, и его присутствие среди Исбу, присутствие которое многих дикарей, включая Хси, приводило в бешенство и считалось позором. Унижая меня, Хси в действительности, оскорблял Кэнку, который относился ко мне с уважением и честью. Кэнка точно так же не испытывал особой приязни к Хси, в значительной мере из-за враждебности последнего к его брату, Кувигнаке. С точки зрения Кэнки, презрение Хси к Кувигнаке было гораздо более непреклонным, непомерным и жёстким, чем требовалось на самом деле. Кувигнака жил и одевался как женщина, о нём говорили, как о женщине и он выполнял женские работы. Ему не разрешили заводить семью среди Кайил. Что ещё требовалось Хси?
Сам я подозревал, что вопрос зашёл дальше, чем просто племенная гордость Хси и его чувство справедливости. Кэнка был быстро возвышающимся молодым воином племени. Он уже однажды, был выбран Блотанхунком, то есть военным вождём. Хси, несмотря на все его навыки и отвагу, так и не заслужил подобной чести. Возможно, именно это больше всего терзало честолюбие Хси, поскольку он был сыном Махпиясапы, гражданского вождя Исбу. Авторитет обоих воинов казался почти равным. И всё же Хси получил отказ. Я подозревал, что причина, по которой Хси никогда не доверяли командовать отрядом, состояла не в том, что им не восхищались или не любили среди Исбу, не в том, что его опыт и военные навыки не уважали, и не в том, что его решениям не доверяли. Думаю, всё дело в том, что та безрассудность, с которой он вёл себя в бою и его безразличное игнорирование личной опасности, не позволяли считать, что он окажется способным исполнить обязанности командира, ответственного за судьбы своих подчинённых.