Поцелованный богом
Шрифт:
Возвращаясь мимо активистов назад, он заметил странные и вороватые взгляды, но не придал им значения и уселся за печатную машинку.
– Назар... – заглянул к нему Тишка.
– Я занят! – гаркнул тот. Тишка пожал плечами и закрыл за собой дверь.
А Катя бежала к дому, еле сдерживая слезы, но они срывались с ресниц и падали в снег. Зима в том году выдалась на славу, пушистый снег завалил землю на радость детворе, правда, ненадолго. Снег затруднял движение, его не успели утрамбовать ноги хуторян,
– Ты чего такая? Обидел кто?
Обычно сдержанная Катя, ни разу никому не жаловавшаяся за все время, что жила на хуторе, внезапно выдохнула с болью:
– У Назара Миля...
Договорить Кате не дали слезы. Наташка – девка понятливая, обняла ее за плечи и затарахтела, утешая:
– Та не, у них ничого нема. Я сама чула, як Милька жалилась, что Назар бросил ее...
– Пожалуйста, – взяла себя в руки Катя, – попроси деда Матвея подъехать к нашей хате через часок. Мне надо перевезти кое-что...
И побежала. Нет, она не имела права на обиды с жалобами, на боль, на человеческие радости даже в захолустье. Это испытание за то, что она жива. И принимать его надо как неизбежность, выдержать стойко, а не лить слезы, на которые Катя тоже не имела права. У нее не было никаких прав, кроме одного...
Назар вытаращился: мамаша самолично явилась к нему, злющая, из-под платка торчат седые пряди, запыхавшаяся, словно долго бежала. А недавно говорила, будто умирает, мол, пора.
– Мамаша, стряслось что? – забеспокоился Назар, ведь наверняка ее подняла с печки и пригнала к нему напасть.
– Ты шо робишь? – У нее тряслись губы и подбородок, глаза метали гневные молнии. – Опять с Милькой?..
– Да кто вам сказал? – повысил голос Назар.
– Катерина казала! – рявкнула мать совсем не умирающим голосом. – Назар, заверни Катерину.
– Мамаша, объясните толком: где Катя? – вскипел он, ничего не понимая.
Та вкратце, перемежая слова слезами и ругательствами, рассказала, что Катя прибежала домой, собрала вещи, попрощалась и уехала, а повез ее дед Матвей. Назар кликнул Тишку, приказал седлать коня по кличке Орлик и оделся в тулуп. Все это время мать ходила за ним и зудела:
– Мильку, подлюку, не приму, так и знай! И ты мени не сын, коль Катерину не завернешь. Вона ж тяжелая... Чего бельма выпучил? Дите у Кати буде, а ты...
Назар вскочил в седло, выяснил у матери, в какую сторону дед Матвей повез Катю, и поскакал во весь опор. Несмотря на то что вечерело, он еще издали увидел знакомую телегу на снежком поле, стегнул коня и нагнал их, крича:
– Стой! Дед, стой! – Подъехав к телеге, Назар напустился на Катю: – Ты чего удумала? Сплетни слушаешь? А ну живо поворачивай, дед!
Старик обернулся, уставившись на Катю с немым вопросом, мол, ты как скажешь? Она попросила его остановиться, понимая, что объяснений не избежать, хотя именно этого не желала, когда скоропалительно убежала.
– Зачем обманываешь меня и себя, Назар? – не поднимая на него глаз, сказала Катя. – Приводи Милю в дом и живи с ней открыто, раз вы любите друг друга, а меня отпусти.
– Кто любит?! – раскричался Назар. – Я?! Мильку?! Да ты малость того...
– Назар! – Катя наконец подняла на него несчастные глаза. – Я вошла к тебе в сельсовет, когда вы целовались. Я сама видела.
– М-мм! – замычал, скрипя зубами, Назар.
Вот положение! Исключительно подлое. И как объяснить ей, что он не виноват, не целовал Мильку? А он сам поверил бы Кате, если б застал ее, целующуюся с другим? То-то и оно, что нет. Назар кнутовищем сдвинул папаху на затылок, понимая, что именно сейчас должен переубедить жену, завтра она слушать его не станет.
– Милька нарочно все подстроила. Если б ты осталась, то видела б, как я вышвырнул ее из сельсовета. И свидетели тому имеются, спроси их, коль не веришь мне...
– Кто це скаче? – спросил дед Матвей. – Мабуть, до нас на хутор.
С пригорка действительно слетел всадник, и по мере того как он приближался к троице, его конь замедлял ход, наконец, пошел шагом. Катя первая узнала всадника, глухо вскрикнула:
– Васька!
Назар поставил Орлика впритык к телеге, протянул руку:
– Катерина, ко мне!
Раздумывать было некогда. Васька прискакал не на блины, он искал ее и нашел. Катя схватилась за руку Назара, поставила ногу на его сапог в стремени и плюхнулась на холку Орлика, но спасаться бегством было поздно. Да и деда нельзя бросить? Назар хотел вытащить револьвер, но, оказалось, кобуру оставил в сельсовете.
Васька остановился метрах в десяти, от его лошади поднимался пар, видно, скакал он долго. Лицо его прятали сумерки, превратив в темную и фатальную маску, но Катя догадалась: ничего хорошего оно не предвещает. Когда Васька достал пистолет, дед Матвей живо скатился с телеги, залез под нее, и там трясся от страха и крестился. И на помощь никого не позовешь – кругом степь.
А Васька не поднимал руки с пистолетом, держал его внизу. Конь под ним переминался с ноги на ногу, похрапывал. Пауза всех выматывала, хотя вряд ли она длилась долго, ведь при опасности секунды становятся минутами. Он будто выжидал, выжидали и Катя с Назаром.
Васька начал медленно поднимать руку с пистолетом. Назар понял, что он пришел за жизнью Кати, а может, и за его, понял, что положение безвыходное, и зло процедил:
– Стреляй, черт с тобой.