Поцелуев мост
Шрифт:
Да, композиция из стульев требовала осмысленного, подготовленного взгляда. Рената привела сравнение с классической музыкой, слушать которую тоже способны не все. Это сравнение выглядело комичным. Гармония звуков и дисгармония старых стульев – между ними, казалось, непреодолимая пропасть. Но Рената утверждал», что это, по сути, одно и то же. Мол, противоположности сходятся, и она постарается доказать это. Как?
Она обещала показать мне в ближайшее время проект новой скульптуры, который удовлетворит всех. И основная ее просьба лишь в том, чтобы отвоевать место на площадке перед домом: новому творению Ренаты требовалось единоличное пространство. Главная цель – настоять, чтобы убрали допотопную скульптуру нормалисты. Свои «Стулья» мы
Гальчик перестала плакать и настроилась для исполнения нового задания. Мы обговорили основные позиции нашей стороны. Потом она сбегала в магазин за пирожными, и мы устроили с ней замечательный чайный пир. Наше примирение состоялось!
Моя старинная подруга Татьяна настояла-таки на своем мероприятии – посещении могилы Ксении. Выбрав один из погожих сентябрьских дней, мы отправились на кладбище. Время рабочее, так что посетителей в часовне у могилы немного – ни студентов, ни служащих. В большинстве своем старухи, на удивление похожие друг на друга, в тесноватых пальто четвертьвековой давности и однообразно скучных вязаных беретах. Потому-то мы с Татьяной сразу обратили внимание на элегантную пару: мужчину и женщину явно молодого возраста. Однако Татьяна тотчас начала отбивать поклоны перед иконой, неистово что-то шепча. Я же засмотрелась на пару. Женщина с непокрытой ярко-сиреневой головой, что при нахождении в часовенке считалось преступлением (даже я накинула на голову легкий шарфик), и очень эффектно одетая, задумчиво смотрела на горящую лампадку. Мужчина выглядел праздным зрителем. Неброского фасона пальто, ладно сидящее на нем, а главное, какой-то нездешний любознательный взгляд выдавали в нем чужестранца. Он крутил головой, разглядывая иконы, но женщина с сиреневыми волосами несмело, почти без размаха, перекрестилась, потупя взор. Возможно, она тоже впервые обращалась к блаженной Ксении. Затем женщина повернулась к выходу, и я узнала ее: Вероника! Да, нынешняя жена Игоря собственной персоной. Ее спутник был мне незнаком.
– Вероника! – воскликнула я от неожиданности. Я не видела ее лет семь, но она изменилась мало. Все так же хороша, так же ухоженна и экстравагантно одета.
Спутник ее растерянно улыбнулся и вышел на улицу, обойдя нас. Мы подались следом. Вероника тоже улыбалась мне, но чувствовалась в этой улыбке какая-то натянутость. Она явно не ожидала встретить здесь знакомых.
– Лена, я тебя попрошу, – произнесла она после нескольких дежурных приветственных фраз, – не говори Игорю, что видела меня здесь.
– Понимаю…
Возможно, Игорь стал бы подсмеиваться над женой, узнав, что она обращается к духу святой юродивой за поддержкой.
– А кто этот элегантный господин? Не иностранец, случайно?
– Попала в точку! Он из Штатов. Коллега. Прилетел в Питер на симпозиум кардиологов. Закон гостеприимства обязывает…
– Да, понимаю.
Расспрашивать дальше о ее спутнике я не стала. И выведывать цель посещения часовенки Святой Ксении тоже неловко. Возможно, Вероника молилась о ребенке или о своих женских проблемах. А может быть, о бизнесе. Мне все равно. Потому, пообещав звонить друг другу и встретиться еще раз, но уже более капитально, мы расстались. Я была рада, что встреча с Вероникой оставила меня абсолютно спокойной. Ни малейшей неприязни к ней я не почувствовала. Значится окончательно отпустила Игоря.
Когда пара удалилась, ко мне вновь подошла Татьяна.
– Куда ты делась? Узнала Веронику? – спросила я.
Еще бы не узнать! – поджала сухие губы подруга. Татьяна, хотя и не старая, уже немного походила на тех старух в тесноватых пальто, что убирали отгоревшие свечки из подсвечников у икон. – Я тебе говорила, у меня Вероника в печенках сидит, видеть ее не желаю. Сколько нервов она мне на работе попортила! Теперь я с ней расквитаюсь.
– Не надо, Таня, вмешиваться. Да и вряд ли твои предположения верны. Вероника сказала, что этот господин – американец, ее коллега, участник конференции. Ей приходится ему город показывать.
– Не смеши меня, Ленка! Город показывает! Мы где, в Эрмитаже?
– Даже если ты и права в своих подозрениях, дай слово, что ничего не скажешь Игорю! Вероника просила… – неосмотрительно добавила я.
– Ах, еще и просила! Ну, точно, я ей фитиль вставлю. Ладно, начхать нам на ее делишки, у нас своя забота. Давай-ка теперь напишем записочки и вот сюда, к свечкам, положим!
Татьяна подвела меня к длинному металлическому ящику, похожему на мангал для шашлыков. Дно ящика засыпано песком, и в него воткнуто множество свечей. Мангал стоял на улице, у стены часовенки, встроенный в маленькую чугунную нишу. В щели ниши за металлические ободки были так и сяк засунуты записки с многочисленными просьбами и мольбами.
Татьяна вырвала из записной книжки листок и накорябала несколько слов, затем показала записку мне. Мне было неловко читать ее, но Татьяна настояла. Святой Ксении предстояло расквитаться с Вероникой за все ее обиды, нанесенные Татьяне, «…и накажи ее примерно за все зло, мне причиненное». (Удаляющаяся спина ее врагини еще маячила из-за крестов, кособоко торчащих вдоль дорожки кладбища.) Может, в свое время и Ольга подавала Ксении прошение с просьбой наказать меня? Да, помыслы Татьяны трудно назвать безобидными. Я пожалела, что согласилась поехать с ней. Но отступать поздно. Татьяна всучила мне ручку и бумагу, а сама пошла пристраивать свою челобитную к святому ящику.
Я задумалась, о чем просить Ксению. О процветании галереи? О том, чтобы у меня было здоровье и деньги? Все это в той или иной степени я на данный момент имела. Возвратить Игоря? Нет, дважды в одну реку не входят. Впрочем, я как раз была с ним дважды, но в третий раз точно не имеет смысла. Да и любовь прошла. Прошла ли?
Я прислушалась к себе при мысленно произнесенном слове «любовь». Мой бабий век на исходе, какая может быть любовь? Но тут же всплыло томление, какое я испытала, случайно оказавшись в непосредственной близости с Матвеем, в общем-то посторонним мне мужчиной. Вспомнился и его взгляд, полный вожделения. Или мне это только показалось? Матвей не походил на ловеласа. Напротив, таких сдержанных мужчин мне еще не приходилось встречать.
Но, видно, не сгорела еще свеча моей женской судьбы, раз подобные мысли посещают меня.
Сравнение со свечой пришло мне в голову, потому что я издали наблюдала за дрожанием огоньков горящих свечей в святом мангале. Особенно прямо и стойко горела одна толстенькая, хотя уже и невысокая свечка. Я долго не могла отвести от нее глаз, перебирая в уме желания. Затем, пристроив клочок бумаги на сумке, как на столике, написала: «Хочу, чтобы еще хоть раз в жизни ко мне пришла любовь». Я будто играла с судьбой. Впрочем, я ничем не рисковала. Это была просто шутка. Затем свернула бумажку трубочкой и поднесла ее к свече-толстушке. Трубочка вспыхнула, огонек побежал по ней к пальцам, и я уронила бумажку в мангал. Через минуту от нее осталась крошечная кучка пепла. Татьяна сначала порывалась остановить меня, но потом, увидев, что бумажка уже горит, укоризненно сказала:
– Этак твое желание не сбудется. Надо было оставить бумажку для Ксении, а не уничтожать ее!
– Если уж быть язычницей, то до конца! – улыбнулась я. – С огнем вернее всякие превращения случаются.
– Дурочка. Через огонь уничтожаются всякие черные силы, а не привлекаются обстоятельства. А! Догадываюсь. Ты хотела кого-то изгнать из своей жизни, от чего-то избавиться? Признайся, я права?
– Безусловно.
Что ж, навсегда избавиться от всех треволнений любви, страстей и душевной боли тоже неплохо. Вот и проверим действенность всей этой магии.