Поцелуй герцога
Шрифт:
Куин сжал кулаки.
— Да, я не пересекал Ла-Манш, но лишь потому, что мне не надо было путешествовать на континент. — Он говорил совершенно ровно, но при мысли о том, что придется снова пуститься в плавание по проливу, поглотившему его сына, в груди будто разверзлась черная пропасть. Но герцог не должен испытывать подобных чувств, и Куин безжалостно отогнал их прочь. — Смерть Еванджелины никак к этому не относится. Я нужен Монтсуррею, нужен Оливии. И откровенно говоря, я не мог бы смотреть в лицо герцогу Кантервику,
Герцогиня с трудом сглотнула.
— Кантервик не сделал бы того же для тебя.
— Это не важно, как и смерть Еванджелины. Мы выйдем в море рядом с Дувром, и при хорошем ветре путешествие займет четыре часа. Надеюсь быть дома завтра. Контрабандисты делают это каждый день.
— Я боюсь воды, — произнесла герцогиня, ее голос был напряжен, как скрипичная струна. — Однажды я уже чуть не потеряла тебя.
Куин кивнул: они оба знали, что это может повториться.
Он взял руку матери и поднес ее к губам.
— Ты воспитала меня герцогом, мама. Я бы опозорил собственный титул, если бы позволил знатному человеку умереть на чужом берегу из-за моей собственной трусости.
— Лучше бы я воспитала тебя крестьянином, — тихо ответила герцогиня.
— Ваша светлость. — Куин поклонился с глубочайшим уважением.
Герцогиня вскинула голову и медленно сделала реверанс.
— Я бы предпочла не гордиться сыном, который ввязывается в опасное предприятие, — сказала она. Ее глаза блестели от слез.
— Я возьму твое благословение с собой. — Куин отвечал не на ее слова, а на выражение в ее глазах. Этому он научился от Оливии. Если внимательно посмотреть в глаза, то станет ясно, что чувствуют люди.
Герцогиня повернулась и пошла вверх по лестнице, распрямив плечи и высоко подняв голову.
Глава 26 Опасности поэзии под луной
Прошло почти три часа с тех пор, как они покинули дуврский порт на шхуне «Греза» с маленькой каютой, едва поднимающейся над поверхностью воды. Оливия стояла у иллюминатора, глядя, как у носа черная вода беспокойно вздымается, словно хочет взобраться наверх.
— Значит, в бухте мы пересядем на лодку? — раздался голос Куина у нее за плечом. Он внимательно разглядывал карту французского побережья вместе с сержантом Групером, солдатом, который приехал за ними. Конечно, на самом деле Групер приехал за отцом Руперта.
Бедный Кантервик. Он лежал, словно мертвый. Оливия зашла к нему перед отъездом и сказала, что направляется во Францию, чтобы привезти Руперта домой. Возможно, он ее слышал.
— Да, — отозвался Групер. — Хижина вот здесь. — Его мясистый палец указал на одну из крошечных бухт. — Я запомнил название города: Визард. — Палец Групера снова скользнул по карте.
— Виссан, — поправил его Куин. — Кажется, это означает «белые пески».
Оливия поплотнее закуталась в плащ. Куин уже больше двух часов расспрашивал Групера, пытаясь подробнее узнать точный путь отряда Руперта вдоль французского берега. Они были в шлюпе, отчаянно пытаясь уйти от погони. Все шло нормально, пока состояние Руперта не ухудшилось, и они побоялись идти дальше.
— Он весь горит, — произнес Групер. — Бормочет что-то о зеленых лугах и тому подобном. И о леди, которая осталась дома.
Оливия повернулась и слабо улыбнулась сержанту.
— Могу я спросить, упоминал ли он имя Люси?
— Точно! Все время, пока мы шли вдоль побережья. Люси и Люси. — Он оглядел ее. — Ваше имя случайно не Люси, мэм?
— Нет, мистер Групер, Люси здесь. — Оливия указала на маленькую собачку, спящую в корзинке у ее ног.
Скан и вычитка Романтической библиотеки: http://romanticlib.org.ua
Кустистые брови Групера поползли наверх.
— Скажу вам, я впервые слышал, чтобы люди так переживали из-за собак.
Оливии не хотелось ничего объяснять про Руперта и его привязанность к Люси, поэтому она просто молча кивнула. Куин склонился над картой, заучивая наизусть мельчайшие изгибы побережья. Запахнутый плащ подчеркивал его широкие плечи, скулы выдавались больше обычного. Белая прядь упала на лоб.
— Меня сильнее всего беспокоит присутствие гарнизона в непосредственной близости от хижины. — Куин указал пальцем на место рядом с бухтой, где находился Руперт. — Вы не видели поблизости солдат на учениях?
— Я был там всего полчаса, — ответил Групер. — И не знаю, как вести себя у постели больного. Как только мы положили майора на соломенный тюфяк, я сразу отправился в Англию. У него было мало времени. — Групер покачал головой. — Всякий раз, закрывая глаза, вижу его отца, как он покачнулся и упал на пол. Следовало быть поаккуратнее с его светлостью. А я все выпалил как есть.
— Дело не в вас, — возразила Оливия. — Это ужасные новости подкосили его. Не важно, какие слова вы бы сказали, герцог вполне может потерять единственного сына, которого очень любит.
— Я понял. И могу вас уверить, все до единого солдаты в нашем отряде чувствуют то же самое. Они называли нас «безнадежным предприятием». Потому что никто не ожидал, что мы возьмемся за дело и… — Групер выпятил подбородок. — Знаете, с нами ведь никто не хотел связываться.
Оливия покачала головой.
— Те, кто вербует солдат, не хотели брать нас на службу, и мы постоянно оставались за бортом. Они считали меня слишком старым, хотя я знаю поле битвы лучше любого другого. Кто-то покалечился на войне, и им просто сказали идти домой.