Поцелуй истины

Вот не так я собиралась встретить Новый год! Совершенно не так.

Я вздохнула и обвела взглядом тюремную камеру размером три на три шага. Глухие каменные стены без единого окошка, дверь из прочных досок с небольшой зарешёченной дырой, крохотный шар магического светильника под потолком слабо освещает обнаруженное вокруг безобразие. Впрочем, как раз это — дело поправимое. Свет сейчас наладим. Надо ж видеть, как сбегать.

Откуда бы магии черпануть? Свои резервы тратить рановато…

Хм. Вот кирпич надколотый, пока должно хватить.

Глаза закрываю, тянусь мысленно к кирпичу — поправляю нарушенные контуры, восстанавливаю границы, вытягиваю на себя энергию тлена и распада… воздух привычно гудит и нагревается под кончиками пальцев… всё. Готово.

Открываю глаза. Рука тяжёлая и сама теперь весит как булыжник, да ещё болит до самой кости — зато кирпич идеально ровный, гладенький, как новый. Соседние кирпичи обзавидуются. Ну да и до них очередь дойдёт такими темпами. Привычно игнорирую боль, и она медленно рассасывается, уходит на глубину. В ладони горит комочек света — вышвыриваю его к потолку, матовый шар светильника радостно вспыхивает… мда. Попеременно золотым, розовым, лиловым, зелёным и обратно! Перестаралась. Такие огонёчки бы, да на ёлочку!

А ведь я себе присмотрела уже симпатичную пушистую красавицу в лесу. Ну и что, что Новолетие собиралась отмечать одна, с котом и в сугробе — зато на свободе! А в этой противной мрачной камере, где из всей обстановки только один-единственный стул, мои чудесные огонёчки смотрятся до жути чужеродно. И не скрашивают они весь ужас происходящего.

Потому что сегодня меня поймали. Поймали последнюю живую ведьму Тормунгальдского леса. Да ещё на такую примитивную ловушку, что вспомнить стыдно. А всё мой дурацкий характер! Не смогла пройти мимо, вот и поплатилась. Говорила мне тётя — доброта доведёт до беды. Нельзя ведьме быть доброй! Опасно для жизни. Хотя…

Вот кто-кто, а тётушка Малена добротой не страдала точно. И это ей не очень-то помогло, скорее наоборот. Так что может, у меня ещё есть шанс! Надо просто убедить старушку Инквизицию, что меня схватили по ошибке, и я никому ничего плохого не сделала. Новый год всё-таки, должно же у людей хорошее настроение быть, добродушное, размягчённое…

За дверью послышались шаркающие, грузные шаги. Я прислушалась и похолодела. А надо было догадаться, что тот разговор мне даром не пройдёт — и не просто так кому-то понадобилось ставить на меня магическую ловушку.

Звякнули ключи в двери. Я отскочила подальше, к противоположной стене, вжалась в кирпичную кладку.

Дверь с противным скрипом распахнулась, и в камеру вошли двое. Сразу стало тесно. Моя слабенькая надежда на спасение чахла с каждой секундой.

Первого я знала. Местный бургомистр, месье Люпен — полный и очень болезненный мужчина средних лет с постоянно красным носом и бегающими крысиными глазками.

— Так-так, кто тут у нас! Эби, моя прелесть! — его широкое лицо стало ещё шире от улыбки, сверкнул золотой зуб. Я скривилась.

— Для вас — Абигель.

Осторожно завела правую руку за спину и принялась

лихорадочно соображать, что б такого наколдовать, чтобы быстро смыться, пока дверь снова не заперли. Ах, как жаль, что моё колдовство — такое медленное! Не далась мне наука ни матушки покойной, ни тётки. Свои заклинания я изобретала сама, тогда как у них был арсенал, накопленный веками, отработанный и отшлифованный до идеала поколениями ведьм. Понятно, кто в проигрыше? Глупая, упрямая я, разумеется. Вот теперь поплачусь, пятой точкой чую…

Пятая точка, как всегда, не обманула. Потому что Люпен отодвинул свои обширные телеса, украшенные толстенной бургомистерской цепью поверх алого бархата, и из-за его спины показалась низенькая тщедушная фигурка, сплошь затянутая в чёрное.

Ох. Впервые вижу Инквизитора так близко! Этот старичок с орлиным носом и острым взглядом не может быть никем иным. Только Инквизиторы презирают все другие цвета. Инквизиторы — и тёмные ведьмы. Все остальные жители Королевства стараются разрядиться в пух и прах как можно ярче, хоть даже на последние деньги. Только чтоб их не перепутали ни с теми, ни с другими. Вот только я тоже неправильная — и на мне ярких цветов тоже нету.

— Вы уверены, что это ведьма? — прокаркал старикашка и оглядел меня скептически.

— Самая что ни на есть всамделишная! — кивнул Люпен, и его глазки радостно заблестели. Ох и не понравился мне их блеск…

— Но она вся в белом! Никогда не видел ведьмы в белом платье, а тем более блондинки, — продолжил сомневаться Инквизитор. Я ухватилась за соломинку.

— Почтенный господин, понятия не имею, о чём он талдычит! Я бедная девушка, гуляла по лесу, никого не трогала…

Старик властно вскинул ладонь, и я поперхнулась речью. Из моего горла не вырывалось больше ни звука. Я схватилась обеими руками за шею.

— Молчать! Говорить будешь, когда спросят. Итак, старина Люпен, допустим, ты прав. Очень уж бойкая она для простолюдинки, и в глазах ни страху, ни почтения.

Инквизитор смерил меня мёртвым взглядом прозрачно-голубых, почти белых глаз — таким на рынке корову оценивают, ну или лошадь. Словно я была не человек. По спине поползли холодные мурашки страха. Пожалуй, впервые мелькнула мысль, что из этой передряги я могу не выбраться. И никакой оптимизм не спасёт, и никакая вера в новогоднее чудо.

— А впрочем, мне всё равно, кто она, — неожиданно проскрипел старик, уже более снисходительно. — Сегодня всё равно последний день моей работы. С нового года на пенсию выхожу. А пенсии у нас не то, чтобы большие…

Увесистый мешочек торопливо перешёл из рук в руки, тяжело звякнув. Старикан довольно крякнул, похлопав себя по карману. А потом взмахнул рукой, и с его сухой морщинистой ладони, напоминающей птичью лапку, сорвалась синяя сверкающая цепь. Метнулась ко мне, немедленно обвилась вокруг моих запястий, захлестнула и притянула их к стене по обе стороны от тела. Я дёрнулась, но не могла сделать и шагу. Словно букашка, которую пришпилили булавкой в рамочку.