Поцелуй мира. Отражения будущего
Шрифт:
Погружённый в свои мысли Ацир спустился по ступенькам и зашёл в каморку.
– Сатенга, скажи, – под его взглядом Гном сразу сжался, – можно ли сейчас, то есть в теперешних условиях, вырастить жителю Дерево?
Сатенга тяжело поднялся с кровати.
– Верховный Лес закрыт, – немного поразмыслив, отозвался Сатенга. – В этом мире можно посадить только одно Дерево. И это – Верховное Древо. Я читал об этом в древних манускриптах Сердца Земли. Интересно то, что тогда не Лесному Эльфу, а Гному Ятару Лес подарил веточку, из которой потом выросло Древо.
– Я ничего об этом не слышал! – голос Ацира перешёл на визг.
Сатенга остался спокойным и невозмутимым.
– Ты всегда был больше занят собой и мало изучал историю, –
– Замолчи! – глаза Ацира полыхали синим злобным огнём, и Сатенга умолк, сгорбившись в уголке кровати. Резко развернувшись, Ацир вышел, хлопнув дверью.
Поднимаясь по лестнице к себе, он признавал, что некоторая доля правды в словах Сатенги есть. С его точки зрения слова звучали достаточно весомо. Однако, если Сатенга утверждает, что посадить можно только Верховное Древо, значит, такая возможность в любом случае остаётся. И это плохо. Весьма расстроенный, Ацир влетел в комнату и заходил из угла в угол, время от времени поглядывая на себя в зеркало. В конце концов, плохо или хорошо, но деревце надо уничтожить и он обязан успеть, пока росток не посадили в землю. Он снова взглянул в Зеркало на стене.
– И уничтожит его Рита. Также, как когда-то это сделал я, – произнёс он, и отражение эхом повторило его слова.
Дом, где они сейчас жили, он строил вместе с Сатенгой. Тут, конечно, не было ванной комнаты, как в Школе Архивов, или светящихся стен. Скучал ли Ацир по тому комфорту – да, очень, но он был терпелив и знал, что когда-нибудь весь мир со всеми богатствами будет его. В большой комнате аккуратными стопками лежали книги, манускрипты и другие записи, которые он забрал с собой. Периодически он пополнял их. Ацир постоянно себе повторял, что ничего не должен забывать, но сейчас отчётливо понимал: того, что есть, очень мало. Слишком мало он знал о мире Деревьев. И ненавидел за это Сатенгу, который напоминал ему каждый просчёт. Вдруг Ацир остановился как вкопанный: «Ведь Сатенга довольно быстро пришёл в себя после новой дозы Влияния на Разум. Что происходит?» – обеспокоенно спросил он у отражения в зеркале. Тут же вспомнилась накатывающая усталость после каждого контакта с Ритой, но он снова решил с ней поговорить. Возможно, она сможет дать ответ.
Ацир сел в кресло и настроился. Обычно Рита всегда находилась одна. Почему команда не рядом с ней, оставалось для него загадкой. «Ведь они должны подчиняться ей, слушаться её, – подумал он над этой странностью. – Но это всё неважно… Сейчас надо спросить про Деревце, пока вновь не накатила усталость. Надо успеть…» Глаза Ацира засветились холодным огнём. Резко всплыли вспоминания, как он уничтожил Верховное Древо. Именно этот настрой нужен ему, чтобы передать его Рите.
«Как убивают бога? Как убивают великого, в которого слепо верят? Конечно же, неверием!» Наделённый таким даром Ацир не мог верить в Деревья и в их силу, и особенно в Верховное Древо. Он никогда не мог понять две вещи – Добро и Зло. Почему одним даётся добро, а другим выпадает зло. И почему одни призывают добро, хотя могли бы зло, и наоборот. Возможно, всё дело в инстинкте! Деревья направляют человеческие инстинкты в одно русло и управляют жителями своего мира, их жизнями, их телами. Пути должны быть разными! А Верховное Древо постоянно требует от жителей творить нужное Лесу добро. Заставляет жителей верить в Лес. Ацир помнил, как подошёл к Великому Древу с топором Сатенги, на котором были его, Ацира, руна и кровь.
– Я не обязан верить в тебя! Я не из тех, кто преклоняется перед тобой и слушает твой Лес! И мне не нужна твоя помощь в этой жизни. Для меня ты – не великий, не идол и не божество! И пора освободить всех Эльфов от тебя и твоего Леса, который трусливо прячется в своей скорлупе.
– Лес закрылся не потому, что спасает себя. Лес закрылся, чтобы не дать погибнуть жителям, – прогудел голос Древо в голове у Ацира.
Ацир помнил, как в тот момент в его голове всё взорвалось от гнева.
– Ты не собьёшь меня с пути истинного! – он со всего маха ударил по стволу. – Ты не существуешь!!!
Стон Дерева был страшным. Казалось, что одновременно заплакало Озеро Плача, загудела земля, завыли туннели в горе Сердца Земли. С диким криком над кронами взметнулись птицы. Весь Лес наполнился жутким предсмертным шорохом листьев и веток. Ациру показалось, что дикая песня-вой пронеслась над Болотами Разрыва, а свист, от которого в жилах стыла кровь, отразился от Озера Плача и улетел дальше к Школе Архивов. Одновременно хохотали и плакали Деревья в Щебечущем Лесу, и где-то далеко над лесом взлетела огромная сине-зелёная птица. Но Ацир её не боялся, она была слишком высоко, и другие птицы не давали ей снизиться.
– Теперь тебя больше НЕТ!!! – глаза колдуна полыхали холодными синими углями.
– Если до этого мгновения оставалась надежда, что тебя можно убедить и изменить, – в агонии прошептало Древо, – теперь я понимаю, что ошибся. В тебе победило Зло. Но я успел… Этот мир будет жить… – и огромная крона с глухим стоном рухнула на землю.
Был очередной жаркий день. В Городе Лабиринта, как обычно, было тихо. Где-то щебетали птицы в шелестящей листве. Откуда-то слышался звон посуды. Это Диана громыхала кастрюлями и тарелками, готовя для всех обед. Рита, как обычно, не стала ей помогать, и Диана была даже рада этому. Но из-за появившегося нового чувства раздражалась всё больше, вымещая злость на кухонной посуде. Она сама не понимала, что с ней происходит. Подруги никогда не расставались, и Диана постоянно защищала и оберегала Риту. И вдруг… Всё началось после истории с Зеркалом. По идее Диана должна была на руках Риту носить за спасение брата, но получалось всё наоборот. Ни пожертвованная любовь, ни дружба будто бы перестали хоть что-то значить. Диана ничего не чувствовала к Рите. Абсолютно никаких чувств. Она старалась быть вежливой, внимательной, но актриса из неё всегда была никудышная. Выходило плохо, и она всё больше отдалялась от подруги. А та, чувствуя холодность друзей, всё чаще выглядела потерянной, уходила от всех и плакала в одиночестве. Единственный, кто не оставлял Риту, старался всегда быть рядом и сохранил к ней прежние чувства, – это Герка. Всё это Диане не нравилось. Эта его поддержка Риты, вызывали у Дианы злость, переходящую в новые и новые стычки с Геркой. В конце концов, очередной всплеск раздражения перерос в ссору, и они разругались в пух и прах. Диана не могла видеть Герку, не могла с ним разговаривать, не могла уважать и любить, как раньше.
– Идите обедать! – позвала всех Диана и, помолчав немного, ни с того, ни с сего расстроилась: – Чёрт! Ещё и Катари с Борисом задерживаются.
Это да. Вот кто разрядил бы наэлектризованную обстановку в лагере. Животные тоже держались особняком, и вот это было особенно странно. Барон с Додди теперь не отходили от Ридиана. Вернее, шоколадный красавец сеттер не отходил, а хамелеон сидел на ветке Деревца и ловил насекомых. Теперь всегда кому-то приходилось относить еду Барону. Все это делали попеременно. Кроме Риты.
Диана думала, что совместный обед немного сплотит, но как только они собрались вместе, началась очередная ссора. Сначала ели молча, поглядывая друг на друга. Рита жевала листья салата, не сводя заплаканных глаз с Дениса. А затем перевела взгляд на Диану и, отшвырнув недоеденную тарелку с салатом, резко поднялась и ушла в дом, хлопнув дверью.
– Денис, ты должен больше уделять внимания Рите, – опять начал всё о том же Герка. – Она любит тебя, мучается, а ты её разлюбил. Побудь с ней из благодарности что ли…