Поцелуй на краю ночи
Шрифт:
— О, я хотел, — протянул он. — Даже очень.
— А сейчас? — поинтересовалась она.
Лютер облизнул губы. Ее запах по-прежнему будоражил его ноздри, но после поцелуя все изменилось. Теперь он просто не мог рисковать, пока не разгадает ее полностью, и кровь Рокси — несомненно, восхитительная на вкус — под запретом.
— Во-первых, я не голоден, — ответил он. — Триша.
— Она жива?
— Да.
И вполне себе радуется жизни, если судить по оповещениям, что приходят на телефон о тратах с его
— Во-вторых, теперь я заинтересован в тебе по-другому.
Ее сердце вновь подскочило и забилось быстрее, а вот его — застыло, не подавая признаков жизни. Он бы поцеловал ее прямо здесь и сейчас, но боялся вновь увидеть страх в ее прекрасных глазах. Он, конечно, не принц, но и не совсем чудовище.
— Что до моих слабостей, одну ты уже знаешь, — продолжил Лютер. — Я не могу заходить в дом без приглашения хозяина.
— А в публичные места? — живо поинтересовалась Рокси. — Магазины, клубы, библиотеки…
— Без проблем.
Солнце спряталось, и рыхлая туча плыла над Танороком, почесывая вислое брюхо об острый шпиль, возвышающийся посреди города.
— Кроме церквей, — неохотно добавил Лютер.
Он помнил горькую обиду, когда впервые наткнулся на упругую преграду, не пускающую его в храм: точно невидимая ладонь, отталкивающая заблудшую отцу, которой отныне нет спасения. Приглашения войти в божий дом он не получил, как ни пытался: молитвы, просьбы, а после — торг и угрозы, остались без ответа, хотя тишина — тоже ответ.
С методичностью и упорством исследователя он пытался войти в церкви и соборы, мечети и синагоги, забирался в заброшенные монастыри на вершине гор, и однажды спустился в часовню, затопленную на морском дне. Тонкие лучи пробивались сквозь бирюзовую толщу воды, из разбитого витража выпорхнула серебристая стайка рыб, а разверстый проем без дверей порос бахромой водорослей, плавно перебирающих бурыми пальцами. Результат был один — в гости его не пускали.
Так что Лютер не верил в помощь высших сил, любезно одаривших Рокси сверхспособностями. Нет, здесь что-то другое, и он обязательно выяснит — что.
— Моя очередь, — напомнил он. — Что все же произошло между тобой и Крисом? Почему вы расстались?
Рокси насупилась и отвернулась к окну.
— Я жду, — поторопил Лютер, когда пауза затянулась.
— Я не хочу говорить об этом, — отрезала она.
— А как же уговор?
Рокси молчала, но он увидел, что ее щеки порозовели. Похоже, между ней и прыгучим засранцем произошло нечто постыдно интимное, о чем дама стесняется рассказать.
— Как насчет правда или желание? — предложил он альтернативу.
К черту все. Почувствовать вкус ее губ, тепло дыхания, ее язык в своем рту и ускоряющийся стук сердца… Она так и осталась в майке и бесстыжих шортах, лишь накинула сверху длинный кардиган, который мог бы сойти за пальто. Голые коленки призывно торчали из-под грубой кофты, и Лютеру до зубовного скрежета хотелось прикоснуться к теплой золотистой коже. Он готов был отдать за это все свои секреты.
— Нет, — отказалась Рокси. — Хватит с меня на сегодня правды. Эту бы переварить.
Лютер вздохнул и сжал руль сильнее. Потрогал языком клыки, едва умещающиеся во рту.
Наверное, так даже лучше. Во-первых, будет очень плохо, если его потом снова накроет голодом. А во-вторых, ему отчего-то было важно, чтобы Рокси хотела поцеловать его сама. Как тогда, в первый раз, когда она к нему потянулась. Такая сонная, теплая, нежная…
— Куда мы едем? — поинтересовалась она, повернувшись к нему.
Лютер поправил солнечные очки и ответил:
— К твоему отцу.
Глава 10. Кровь
Рокси наотрез отказалась идти к человеку, который был ее биологическим отцом.
— Это пустое, — сердито бросила она, и сейчас Лютер думал, что его Цветочница права.
Человек, открывший дверь, оказался пустым как старая пивная бутылка, которая слегка подванивала и была немного липкой, но на ее мутноватой поверхности остались смазанные отпечатки воспоминаний — они-то и были нужны Лютеру.
— Проходите, — суетливо позволил мужчина, посторонившись. — Анна Медоу… Пятнадцать лет назад — а как сейчас…
Он был весь какой-то высохший, с клочковатыми волосами и редкой порослью на подбородке, и Лютер слегка недоумевал, как у такого человека могла родиться красавица-дочь. А в том, что Дерек Тосси был простым человеком, сомнений не оставалось: его сердце билось слегка дергано, а за похмельной завесой скрывался запах обычного тела.
Корделия, соседка миссис Медоу, описывала его как опасного байкера, но старая кожанка с черепом висела на вешалке в углу, почти погребенная под потертой ветровкой и пуховиком с надписью «чистим-моем».
— Меня копы тогда хорошо трясли, — сказал Дерек Тосси. — Но алиби было железное. Я в больничке лежал. А если ты, агент Фосберг, думаешь на меня свой свежак повесить, то тоже не выйдет. — Он осклабил желтые зубы. — В участке я был, всю ночь. Выпил лишка, а вот оно как вышло — не лишним.
— Расскажите про Анну Медоу, — попросил Лютер.
Раз уж отец — явно не тот, от кого Рокси унаследовала свои незаурядные способности, то хорошо бы разузнать побольше о матери. Из обрывочных воспоминаний папаши он уяснил, что Анна была женщиной красивой, легкой на подъем и не особо ответственной матерью.
— Девчонку бабка воспитывала, — сказал Дерек, облизнув иссохшие губы. — Мы молодые были, ветер в голове, а бабуля такая — ух, — он сжал руку в кулак. — И прививки, и занятия, книжки всякие, танцы.