Поцелуй с вампиром. Константин
Шрифт:
– Любимый, не надо, Валентин, остановись! У нас же никогда не будет больше детей!
Но Валентин не приходил в себя, гнев на сына вытащил наружу самые низменные его вампирские стороны. Мейфенг, зная, что в таком состоянии её мужа можно вывести только одним и, недолго думая, быстро разорвала на себе ночную рубашку и, уже прильнув к мужу обнажённым телом, проорала:
– Возьми меня, утоли ярость в моём теле!
В ту же минуту Валентин медленно перевёл затуманенный взгляд на Мейфенг, встрепенулся и, схватив её в охапку, крепко прижав к своему телу, вылетел
– Возьми меня!
Валентин мгновенно разорвал ночной халат и, грубо схватив жену за стройные бёдра, оставляя на них глубокие кровавые следы от острых когтей, вошёл в неё, двигаясь так яростно, что если бы Мейфенг была человеком, а не вампиром, она бы была травмирована после такого жёсткого соития. Но она давно была уже бессмертна и очень любила своего красавца мужа, в котором всегда сидели две личности, безумный монстр и любящий нежный человек, в такой тяжёлый момент она даже нашла ещё для себя и некое удовольствие в этом, пытаясь всеми силами расслабиться.
А Константин в своей комнате, осознав, что на этот раз уже точно перегнул палку, сел на кровати, обхватив ноги руками, и задумался. До его слуха доносились звуки жестокого соития родителей из открытого окна и яростный крик отца, видимо дошедшего до кульминации. Он понимал, что своим безрассудством довёл отца до безумия, а отдувается сейчас за всё его мать, безумно красивая женщина, которой он постоянно восхищался и удивлялся, что вампиры вообще не стареют, и она всё также прекрасна как восемнадцатилетняя девушка.
Константин встал, одел халат, подошёл к окну и прикрыл его. Он ждал, что же теперь ему скажет отец после того, что он натворил. Ждать пришлось недолго, вскоре к окну подлетел отец и одним ударом кулака выбил закрытое окно. Константин вздрогнул и посмотрел в глаза отцу, они ещё горели красным огнём, на руках были всё те же страшные когти. Валентин подлетел к нему и, схватив его за шкирку, словно котёнка, грубо потащил из комнаты. Сын не сопротивлялся, понимая, что сейчас лучше молча повиноваться. Валентин уже немного успокоился благодаря жене, и неконтролируемое желание убить сына уже прошло, но всё же по своему, он был ещё в ярости.
Мейфенг, встав с земли, полетела в комнату, быстро схватила новый халат из шкафа и, одевая его уже на бегу, выбежала . Она пробежала босыми ногами по холодному каменному полу замка, добежала до комнаты сына, двери были открыты, и по ней гулял сквозняк, забежала, оглядела пустую комнату и, с нарастающей тревогой в душе, побежала дальше по длинному коридору. Чуть позже она услышала странные звуки и, прислушавшись, поняла, что Валентин тащит куда-то живого Константина. Мейфенг направилась за ними, стараясь ничем не выдать своего присутствия, наблюдая из-за угла, и увидела, как муж подтащил сына к каморке колдуна. Тот уже выскочил навстречу, встревоженный и взъерошенный, но быстро окинув взглядом Валентина и Константина, всё сразу понял и прошептал:
– Что случилось, ваше сиятельство?
Валентин, швырнув сына к ногам колдуна, процедил сквозь зубы:
– Альберт, пересели этого выродка, куда хочешь, сегодня же, немедленно! Иначе я его убью!
После этих слов он резко развернулся и, не оглядываясь, ушёл, а Мейфенг сразу подбежала к Константину, он всё ещё сидел на полу на коленях у ног старика и молчал. Мать упала на колени рядом с ним и, обняв, расплакалась. Константин медленно повёл головой и, бережно взяв двумя руками её заплаканное лицо, поцеловав в щёку, произнёс:
– Прости меня, матушка…
Она стала гладить его по голове и причитать:
– Зачем, зачем ты сделал это в нашем замке? Зачем? Мой дорогой мальчик.
В этот момент Альберт наклонился, помог им подняться и завёл в каморку, где как обычно, сильно пахло разными травами. Он усадил Мейфенг на высокий стул, стоящий у стола, заваленного разными магическими штучками и старинными книгами, а после обратился к Константину:
– Ваше сиятельство, ваш отец долго теперь будет сердиться на вас, и вам лучше ему не попадаться на глаза. Может, уедете к Сану и Мейли пока? Потому что мне нужно время, чтобы приготовить зелье переселения, его можно сварить только в полнолуние, а оно будет ещё через неделю.
Константин кивнул, а Мейфенг снова залилась слезами. Он взглянул на неё, подсел рядом на одно колено и, взяв её нежные руки, целуя, сказал:
– Не надо, матушка, я готов принять это наказание.
– Но ты же совсем не понимаешь, что нельзя так себя вести. Мы не так бессмертны, как кажется, в современном веке, куда тебя хочет отправить отец, люди все очень умные и давно уже знают, как убивать вампиров. Я боюсь за тебя, ты же не сможешь контролировать жажду крови.
– Я знаю, матушка, я знаю абсолютно всё о том мире и от вас, и от ваших друзей. Не переживайте вы так, я постараюсь себя контролировать, по крайней мере, где это могут увидеть другие люди. Я буду осторожен.
Мейфенг обняла его, а Альберт произнёс:
– Вам пора, миледи, его сиятельство скоро вас хватится, и тогда нам всем несдобровать.
Она молча, глотая горькие слёзы, кивнула, встала и вышла из каморки, затем быстро пролетела по коридорам и залетела в их с мужем спальню. Его не оказалось, и она вылетела на балкон. Он стоял и смотрел вдаль, почувствовав её присутствие, медленно развернулся, глаза его ещё горели алым цветом и грубо спросил:
– Где ты была?
– Я летала вокруг озера, пытаясь успокоиться, дорогой.
– Тебе не надо успокаиваться, я снова хочу обладать твоим прекрасным телом.
Он сделал шаг по направлению к ней, и она тут же сбросила с себя халат, представ перед мужем во всей своей красе. Валентин посмотрел на её поцарапанные им ноги, кожа на них ещё не регенерировались, так как порезы были оставлены не человеком, а вампирскими когтями. Он подошёл к ней, взял на руки и, зайдя в их спальню, нежно уложил на кровать, встал на руки над ней и прошептал:
– Прости…
Мейфенг сразу ответила: