Поцелуй шипов
Шрифт:
– Я знаю.
– На одно мгновение и моё дыхание выбилось из спокойного ритма. Тильманн не тот человек, кто обращается со своей любовью к другим расточительно, и, как и у меня, у него почти нет друзей. Но Колин один из них и не только - он восхищается им, идентифицирует себя с ним. И во время нашего наркотического опьянения я точно заметила, что его ласки для Колина тоже много значили. Оба установили связь, которая никогда не смогла бы существовать между обычными людьми. Всё же я подождала, пока мои лёгкие заработают спокойнее и продолжила. - У тебя есть ночь и скорее всего утро, чтобы всё организовать.
Как же я могла это так трезво формулировать? Снова по моему телу пробежала почти что болезненная дрожь; такое чувство, будто у меня озноб и высокая температура. Я не могла её подавить и положила руки на плечи, пока та не утихла. Глаза Тильманна блуждали по столу, всё проверив. В мыслях он уже погрузился в свои дела. Он будет знать, что делать, и я должна положиться на то, что он превзойдёт самого себя, а чувства отложит в сторону.
– Мне нужно ещё кое-что отдать тебе, Эли.
– Он прошёл мимо меня на кухню и сразу вернулся. В его руках лежал серебряный самурайский кинжал, который Колин вытащил во время смерти Тессы - не для того, чтобы воткнуть его в грудь ей, а себе.
– Я нашёл его сегодня утром перед дверью, - сказал он, избегая мой взгляд.
– Полагаю, ты должна использовать его. Возможно мне нужно тебе кое-что сказать ...
– Он заколебался.
– Скажи, - ободрила я его и провела пальцами по прохладной, украшенной ручке кинжала. Лезвие было отполировано и отражало тёмные глаза Тильманна, искажённые и неестественно большие.
– С Тессой было легко, но возможно я так ощутил только потому, что принял наркотики. Я заранее нашёл информацию, как лучше всего сделать это - тебя нужна сила. Но прежде всего нужно попасть в нужное место. Если ты наткнёшься на кость, то можешь расшибить руку, и тогда ничего больше не получиться. Втыкай его вот сюда ...
– Он осторожно прикоснулся к моей левой грудной клетке.
– Ты чувствуешь это мягкое место между рёбер? Там ты доберёшься прямо до сердца. Хватит одного удара, если правильно его расположить. Подготовься к тому, что его кожа будет жёсткой.
Да, это я уже определила, когда делала Тессе укол. Человеческая кожа жёсткая. Но тогда я хотела спасти жизнь, а не уничтожить. Я обхватила кинжал и пробуя, замахала им в воздухе. Он лежал, тяжелый и знакомый, в моей руке, хотя я ещё никогда к нему не прикасалась. Металл сразу же нагрелся под моими пальцами. Я положила его к остальным вещам на белую скатерть. Суставы горели и пульсировали, они продолжили гореть и тогда, когда я уже давно попрощавшись с Тильманном и поехала на плато Сила, в Лонгобукко, где Колин встретил меня на краю города и отвёл пешком к своей пещере.
Я попросила его о том, чтобы провести здесь ночь, без Луиса, в окружение тёмного леса и каменных стен пещеры, мир оставленный позади и всё же достаточно пищи - снов и мечтаний - по близости, если потребуется. Нам нужна эта уединённость. Я не хотела ни видеть, ни слышать ничего из того, что происходит там снаружи.
Ночи на Сила стали холодными. Я подавила дрожь, когда мы молча шли по лесу, и Колин лишь иногда останавливался и ждал, пока
– Только ещё одно, - нарушил Колин тишину пещеры, после того, как мы спрятались в её прохладной темноте, и настоящая жизнь превратилась в расплывчатую тень.
– Я хочу знать только ещё одно. Может быть это покажется тебе смешным, но я думаю, мне будет легче уйти, если я узнаю.
– Тогда спрашивай.
– Мой голос был глухим из-за чистого страдания.
– Анжело и ты, вы целовались? Спали друг с другом? Я всё время задаюсь этим вопросом, даже если это мелочно и возможно не играет никакой роли. Эти мысли просто не оставляют меня в покое.
– Нет. Нет, не спали. Между нами ничего не случилось.
– Глаза Колина заглянули в мою бездонную душу, но я выдержала его взгляд. Это правда.
Мы прекратили говорить, и я быстро поняла, что ночь - это потерянное время. Ничего из того, что мы сделаем и скажем, сможет изменить или остановить то, что случиться. Скорее это сделает всё ещё хуже. Всё-таки я ещё сильнее уцепилась пальцами за его спину, как будто могла таким образом навсегда удержать возле себя, в то время как он молча завязывал верёвки.
– Нет. Оставь их.
– Я убрала его руки с затылка и начала развязывать узлы.
– Пожалуйста...
– Лесси, это слишком опасно! Ты знаешь, что мой голод становиться всё более беспощадным.
– Да, я знаю. Но к чему ты хочешь их привязать? Здесь в пещере ничего нет, а я хочу видеть тебя свободным. Я хочу иметь другой образ перед глазами, когда буду вспоминать нашу последнюю встречу. Позволь мне только смотреть на тебя, пожалуйста.
Я заплакала, без всхлипываний, когда он снял со своего стройного, жилистого тела, чья тень выделялась чернотой на стене пещеры, рубашку, а потом брюки.
Мы сидели голые напротив и смотрели друг на друга, чтобы запомнить то, что никогда не хотели забыть, но и эти образы не удержать. Когда-нибудь они станут чужими, и он ускользнёт от меня: его чёрный взгляд, в котором я нашла саму себя, его буйные, непослушные волосы, его смех, такой неожиданно красивый и ясный, что он всегда удивлял меня. Всё это невозможно удержать ...
Сейчас я знаю от части, но тогда буду знать точно. Что это изменит, если я скажу, что люблю его? Что это изменит, если я почувствую его в себе? Что это изменит, если я его запомню, тогда как память людей так быстро начинает рисовать свои собственные образы? Что вообще настоящее и подлинное из того, что мы видим в жизни? Разве я уже давно не несу его в своём сердце?
Когда приблизилось утро, и тени стали бледнее, я как ребёнок выползла из пещеры и на четвереньках карабкалась по лесу, слишком слабая, чтобы идти прямо. Я скулила и пыхтела, как будто меня преследовал убийца.
На самом же деле я сама та, кто уничтожит себя.
Искра жизни
– Он идёт.
– Плечи Тильманна дрожали. Он не знал, куда деть руки. Не найдя ничего другого, он вцепился в меня.
– Эли ...
– Он плакал.
– Он идёт. Теперь мне нужно идти.