Поцелуй теней
Шрифт:
– Но оно не было создано для меня. Это могло быть для кого угодно, кто оказался бы на заднем сиденье.
– Я так не думаю, – произнесла Ба. Взяв меня за руку, она провела пальцем по серебряной ленте кольца. На ее прикосновение оно тоже не отозвалось, как и на прикосновение Галена. – Это кольцо королевы, а ты с ней одной крови. Если бы не случайный порядок рождения, Эссус мог бы быть королем. Ты была бы сейчас королевой, а не Андаис. И твой кузен Кел был бы вторым в очереди к трону, а не ты.
– Отец никогда
– Я знаю, что его склоняли убить сестру и занять трон, – сказала Ба.
Я даже не пыталась скрыть удивление:
– Я не знала, что это общеизвестно.
– А почему же его убили, Мерри, как ты думаешь? Кое-кто нервничал, что Эссус может последовать совету и развязать гражданскую войну.
Я стиснула ее руку:
– Ты знаешь, кто приказал его убить?
Она покачала головой:
– Если бы я знала, дитя, я бы тебе уже давно сказала. Я не была допущена к внутренней механике обоих Дворов. Меня терпели, но не более того.
– Отец тебя не только терпел, – сказала я.
– Он – да. Он дал мне великую милость наблюдать, как ты превращаешься из младенца в женщину. Я всегда буду ему за это благодарна.
– Я тоже, – улыбнулась я.
Ба выпрямилась, сцепила руки на коленях – верный признак того, что ей неловко.
– Если бы только твоя мать могла разглядеть его золотую суть, но ее ослеплял тот факт, что он был неблагим. Я знала, когда она позволила включить себя в мирный договор, что дело горем кончится. Король Таранис использовал Бесабу как неодушевленный предмет.
– Мать хотела выйти за какого-нибудь принца Благого Двора. Никто из них до нее бы и не дотронулся, потому что какая бы она ни была высокая и красивая, взять ее на свое ложе они боялись. Боялись смешать свою чистую кровь с ее. Они бы не стали марать себя об нее, особенно после того как ее сестра-близнец Элунед забеременела после всего одной ночи с Артагоном и тем поймала его в брачную ловушку.
Ба кивнула.
– Твоя мать всегда считала, что Элунед разрушила ее надежды на брак при Благом Дворе.
– Так и было, – сказала я. – Особенно после тою, как у них родилась дочь и она... – я посмотрела ей в лицо, – была похожа на тебя.
Я протянула ей руку. Она взяла ее.
– Я знаю, что думают о моей внешности благие, деточка. Я знаю, что думают мои другие внучки о семейном сходстве.
– Мама пошла к отцу, потому что король Таранис ей обещал любовника королевской крови, когда она вернется. Три года посреди нечистого, нечестивого Неблагого Двора, и она будет иметь право вернуться и получить благого любовника. Думаю, что она не ожидала беременности в первый же год.
– Отчего временный союз стал постоянным, – заметила Ба. Я кивнула.
– Вот почему я при Благом Дворе называюсь Погибель Бесабы. Мое рождение привязало ее к Неблагому Двору. Она всегда
Ба покачала головой:
– Твоя мать – моя дочь, и я люблю ее, но она иногда слишком сильно... путает, кого она любит и почему.
Я про себя давно решила, что моя мать не любит никого и ничего, кроме собственных амбиций, но вслух не сказала. В конце концов, Ба – ее мать.
Вечернее солнце висело низко и тяжело.
– Мне надо заехать в отель и переодеться для торжества.
Ба взяла меня за руку:
– Тебе следует остаться у меня.
– Нет, и ты знаешь почему.
– Я наложу защиту на дом и землю, на которой он стоит.
– Защиту, которая устоит перед Королевой Воздуха и Тьмы? Или кого там еще, кто пытается меня убить? Не думаю.
Я обняла Ба, и ее худенькие руки обвили меня, прижали к ней с силой, которой вообще не могло бы быть в таком хрупком теле.
– Осторожнее будь сегодня, Мерри. Мне невыносимо было бы тебя потерять.
Я погладила эти чудесные волосы и через плечо Ба увидела фотографию. Это был портрет Уара Свирепого, когда-то бывшего ее мужем. Высокий, сильный. Фотографу пришлось посадить его на стул, а ее поставить рядом. Ее рука лежала у него на плече, волосы его спадали золотыми волнами. Черный костюм, белая рубашка, ничего примечательного. Ничего примечательного – кроме его лица. Очень... очень красивого. Глаза – круги синего в синем. Воплощение всего, что только может пожелать женщина, будь она фея или человек. Но Свирепым его назвали не только за то, что он породил трех чудовищных сыновей.
Он лупил мою бабушку за то, что она была уродка. За то, что она не королевской крови. За то, что родила ему дочерей-близнецов, а это значило, что, если она не согласится на развод, брак будет вечным. Насчет Ба и Уара вечность – это не фигура речи.
На фейрийский вариант развода она согласилась только три года назад, когда я покинула Двор. Я даже гадала, не за то ли она на это согласилась, чтобы он вступился за меня перед Андаис. Он был силен, а силу Андаис уважает. Я не хочу сказать, что Уар ей пригрозил. Нет, это было бы не мудро. Но он мог предложить, чтобы меня на время оставили в покое.
Я так и не спросила. Сейчас я отодвинулась от нее, посмотрела в эти огромные карие глаза, так похожие на глаза моей матери.
– Зачем ты дала ему развод три года назад? Почему именно тогда?
– Потому что настало время, дитя, – время отпустить его.
– Он не говорил с Андаис обо мне? Это не было ценой за его свободу?
Она рассмеялась – громко, долго.
– Дитя мое, неужто ты думаешь, что этот напыщенный бурдюк стал бы говорить с Королевой Воздуха и Тьмы? Он до сих пор не оправился от потрясения, что трех его сыновей вышибли от его Двора и они были вынуждены войти в народ Андаис.