Поцелуй волчицы

Дышев Андрей Михайлович

– И что ты хочешь этим сказать? – подтолкнул меня к выводу Валера.

– Я хочу сказать, что никакого рекомендателя у этой анонимной барышни не было. А узнать о том, что ты служил в двести первой дивизии – проще пареной репы.

– Ну и что? – пожал Валера плечами. – Допустим, ты прав. Для меня наличие рекомендации или ее отсутствие не играет существенной роли. Я согласен, что наша барышня упомянула про какого-то моего коллегу лишь с той целью, чтобы уговорить меня помочь ей наверняка, стопроцентно.

Я не пропустил мимо ушей его слова "наша барышня". Умеет затягивать в сети, подумал я.

– В таком случае, ты должен согласиться, что поймав ее на лжи один раз, мы должны относиться ко всем остальным ее словам в письме с полным недоверием, – сказал я.

Зинаида принесла пепельницу и спички. Ни я, ни Валера не курили, и мой друг тотчас начал заполнять пепельницу можжевеловыми шишечками.

– Читаем дальше, – продолжил я, удовлетворившись тем, что Валера не сумел мне возразить. – Твоя барышня пишет, что вследствие улучшившегося материального положения готова к всевозможным неприятностям, но из всех известных человечеству неприятностей особенно выделяет только два: шантаж и мошенничество. Я на ее месте, например, скорее был бы готов к взлому сейфа в офисе, угону "крайслера", ограблению на улице. Она же опасается шантажа и мошенничества больше, чем насилия. С чего бы это?

– Значит, у нее есть на это основания.

– Правильно! И еще какие основания! Она проболталась, ее уже шантажировали и пытались "обуть". И сейчас ее держат на крючке. Факт преступления налицо, тем не менее твоя барышня не обращается в правоохранительные органы и несет какую-то чушь относительно милицейской формы и выражения лиц. У меня складывается мнение, что она в равной степени боится как криминальных структур, так и правоохранительных органов. Потому что у самой рыльце в пушку.

Я на мгновение замолчал, взглянул на Валеру, чтобы убедиться, правильно ли он меня понимает, и довершил мысль:

– А теперь давай определимся, какую роль отводит тебе это милое и стремительно разбогатевшее создание? Она хочет, чтобы ты защитил ее от некой агрессивной силы и в то же время не слишком пристально вглядывался в пушок, налипший на ее рыльце. Как это называется на языке юристов? Укрывательство преступления или содействие преступнику?

– Ну, фантазер! – усмехнулся Валера. – Ты сгущаешь краски. Все может быть проще. Например, женщина не хочет обращаться в милицию, чтобы не предать огласке факты морально-этического плана. Могут всплыть любовники, внебрачные дети, супружеские измены, потому она и обратилась к частному детективу.

Он прав, мысленно согласился я и, поддерживая ладонью голову, прочитал концовку письма.

– "Олимпия-Трэвел", – произнес я. – Что-то очень знакомое.

– Это совместная украинско-кипрская туристическая кампания, – пояснил Валера. – Организует круизы на яхтах из Ялты на Кипр.

– Почему она не назначила тебе встречу в Москве, в каком-нибудь кафе? Зачем эта фирма, билет, выездные документы?

– Письмо было отправлено из Ялты. В отличие от тебя я думаю, что его написала очень неглупая женщина. Чувствуя, что преступник идет по ее следам, она купила путевку в круиз и тем самым заманила преступника на яхту. Там мне и предстоит с ним встретиться.

– Значит, ты намерен плыть на Кипр?

– Вместе с тобой, – уточнил Валера.

Где-то на небесах загрохотало. Этим летом утренние грозы стали обычным явлением. Мы с Валерой задрали головы вверх. Желто-серая стена Ай-Петри, выглядывающая из-за частокола кипарисов, сверху была смазана черной тучей. Она стремительно сползала через край яйлы и рваными кусками планировала на склон, поросший лесом. Несколько тяжелых редких капель шлепнулись на стол. Я встал первым.

– Ты мне акваланги закачал? – спросил Валера.

Я кивнул. В области подводного плавания, серфинга и парапланеризма у нас никогда не было разногласий. Никуда ты не поедешь, подумал я. Будешь отдыхать у меня.

4

Позже мне мучительнее всего было вспоминать этот разговор. Меня тошнило от самого себя, от того самолюбования, с каким я пытался за несколько минут разгадать, чего добивается автор письма, выявить в ней паранойю или сексуальную озабоченность. Фокус не удался. Ничего я не смог доказать Валерке, несмотря на отчаянное витийствование. Выглядел я, наверное, как твердолобый упрямец, который говорил "нет" потому что говорил "нет".

Одно меня утешало – даже если бы я согласился плыть с Валеркой на Кипр, то все равно из этой затеи ничего бы не вышло. Узнал я об этом два часа спустя после нашего разговора.

После завтрака Валера снарядился под воду. Я погрузил заправленный под завязку акваланг в джип и поручил водителю отвезти Нефедова под Ласточкино гнездо, где было полно подводных пещер и гротов. С террасы я взглядом проводил машину, и как только джип свернул на Свердлова и проехал под сеткой канатной дороги, быстро спустился вниз, заскочил в "крайслер" и поехал в порт.

Чтобы случайно наши маршруты не пересеклись, я спустился вниз по Московской, оттуда вырулил на Карла Маркса, припарковался под "кирпичом" и по набережной пошел пешком.

Представительство "Олимпия-Трэвел" находилось недалеко от клуба моряков, и я шел до него не более семи минут. Однако, не дойдя до входа в представительство каких-нибудь двадцати шагов, я кинулся в кусты и притаиться на газоне в позе отдыхающей жабы, всматриваясь сквозь зеленую мишуру хвои.

Оказывается, мы с Валеркой думали в одном направлении, причем одинаково недооценивали друг друга, но он опередил меня лишь потому, что, в отличие от меня, ехал к "Олимпия-Трэвел" напрямик. Джип моей родной фирмы стоял у самого входа, а водитель, покуривая, прогуливался вокруг него, время от времени кидая взгляды на двери из тонированного стекла.

Через минуту Валера вышел, но не успел сесть в машину, как путь ему преградил бойкий юноша в белой сорочке и черных брюках. Тыкая карандашом в развернутую папку и улыбаясь, как Буратино, он начал задавать Нефедову какие-то вопросы. Валера морщился, дотошность молодого социолога его раздражала, но перед наглой вежливостью он оказался бессилен. С тоской глядя по сторонам, он односложно отвечал на вопросы, медленно продвигаясь к джипу. Юноша стоял перед ним насмерть, как панфиловец перед танком. Водитель уже занял свое место и завел мотор. Демонстрируя мощь, взревели все двести "лошадок". Юноша, пересиливая шум, перешел на крик, и я услышал последний вопрос: