Поцелуй змея

Харрисон Теа

Он тяжело дышал. Ей в зад упиралось красноречивое свидетельство его возбуждения. Карлинг попыталась было бороться, но с его губ сорвался резкий стон, и он еще сильнее прижал ее бедрами к стене, в ответ она ощутила новый прилив возбуждения. Всегда такая уравновешенная, сейчас она ощущала, будто сгорает в лихорадке, не в состоянии унять дрожь.

Он коснулся губами основания ее шеи, обжигая дыханием позвонки, и в этот момент ее колени внезапно ослабели. Если бы Рун не держал ее, она бы просто упала.

— Тут такое дело, — прошептал он. —

Я люблю тебя. Я не хотел этих чувств. Я боролся с ними. Возводил барьеры, но все они рухнули, один за другим. Не из-за чего-то конкретного. Из-за всего того, что ты сделала, здесь в настоящем, и давно, в прошлом. Из-за всего того, чем ты была, и того, что ты есть теперь. И, блять, я просто люблю тебя, и тебе, твою мать, придется смириться с этим. Ясно?

Карлинг затрясла головой. Осознала, что тоже тяжело дышит, втягивая воздух гигантскими глотками, словно долго и быстро бежала.

Рун вонзил зубы в ее шею, еще сильнее придавливая к стене, и хриплый первобытный рык сорвался с ее губ. Во рту свербило. Она оскалилась. Ей так необходимо было укусить его в ответ, опьянеть от его богатого рубинового напитка, но ее проклятые клыки не желали вылезать.

«И ещё кое-что», прошептал он в ее голове. «Я знаю, что ты тоже меня любишь. У тебя были неплохие карты, но ты неправильно их разыграла, так что просто признай это».

— Я не обязана ничего признавать, — ответила она.

— Нет, ты обязана, — прорычал он. Эта женщина дала ему все подсказки, рассказала все свои истории, ему же просто осталось использовать их по назначению, ведь она никогда легко не сдавалась, и если уж ему придется когтями и зубами продираться в ее жизнь, что ж, так тому и быть. Ей нужно, чтобы он был главным, и чтобы был нежным; он осознавал это, как знал собственную душу. Это просто была еще одна сторона, в которой они идеально подходили друг к другу. — Раз уж ты ничего мне не должна, так хоть открой мне эту чертову правду.

Она снова вскрикнула, когда Рун, рывком соединив ее запястья, зажал их в одной руке. Карлинг пыталась вывернуть руки в надежде освободиться, но его длинные пальцы словно выковали из стали. Она не могла припомнить, когда испытывала подобной силы голод. Быть может, никогда. Никогда ранее не ощущала такую опаляющую движущую силу. Она не узнавала собственный голос. Вообще не узнавала себя. Рун прикоснулся к ней, и ей просто сорвало крышу.

Свободной рукой Рун гладил ее тело. Обхватил грудь и сильно, почти до боли, сжал сосок. Потом скользнул ладонью между ног, туда, где желание мучило сильнее всего, и рывком притянул к себе еще ближе, плотнее прижимаясь сзади бедрами. Он поцеловал ее за ухом, прошептал:

— Мы не просто трахались, это было нечто куда большее. Скажи это.

С ее губ сорвался жалкий всхлип. Шокировало то, что он был совершенно неконтролируемым.

— Да.

Рун нашел молнию на ее джинсах и расстегнул их. Голос его звучал настолько же грубо, насколько

нежными были его пальцы.

— Ты любишь меня. Скажи это.

Карлинг прижалась к стене горящей щекой.

— Да.

Только что он крепко держал ее. Вжимал спиной к себе, уткнувшись лицом ей в шею. А потом отпустил. Карлинг едва не стекла на пол, но все же умудрилась собрать колени. Держась за стенку, она непонимающе обернулась к Руну.

Он уперся локтями по обе стороны от ее головы, склонившись над ней с жестким, непримиримым выражением лица.

— Я знаю, что ты делаешь, — сказал он. — Ты все еще ждешь смерти.

Карлинг положила руки ему на грудь. Злость и отчаяние смешались в ее словах:

— Ты не можешь надеяться выжить, если выберешь меня. Я пытаюсь спасти твою жизнь!

Ирония момента не прошла мимо Руна. Карлинг хотела оттолкнуть его, надеясь спасти от смерти, как когда-то он сам пытался отговорить Тьяго от связи с Ниниэн. Тьяго тогда сказал ему:

— Однажды, ты найдёшь свою пару. Может, она будет Вером, а может и нет. И тогда ты поймёшь, что чуть не сделал со мной.

Теперь я понял, Ти-бёд. Я понял.

Вечная жизнь не стоила и гроша. Если он потеряет Карлинг, жизнь превратится в бесконечное отчаяние. Он готов отдать все отведенное ему время за один-единственный день со своей парой.

Его глаза словно вспыхнули.

— Я не хочу, чтобы ты спасала мою жизнь. Я хочу, чтобы ты доверила мне свою.

— Рун…

Он прервал ее.

— Помнишь, что я сказал тебе? Для тебя это было слишком давно, поэтому я повторю снова. Если ты каким-то образом оступишься — если умрешь — я найду возможность пройти сквозь время, чтобы разыскать тебя. Неважно, где. Неважно, когда. Я клянусь.

Он и так старался изо всех сил, но едва ее последний эпизод иссяк, он снова потерял с ней связь, и прошлое вновь растворилось.

Карлинг закрыла глаза. Слова, которые он произнес… Она помнила каждое из них наизусть. Она держалась за эти слова так долго, что они как будто вросли в ее кости, обернув их, как наматывается нить на волшебное веретено, сплетаясь в сказку о преданности, которая редко случалась с другими людьми в других жизнях. Услышать их теперь, после долгих веков… Она задрожала.

— Ты не можешь этого обещать.

— Заткнись, — сказал Рун. — Я могу дать любое чертово обещание, если захочу.

Негромким ровным голосом. Он заметил, как она коснулась лба дрожащей рукой, но отступать все равно не собирался. Рун глубоко вздохнул, его поза немного смягчилась. Коснулся коротких непослушных завитков у нее на виске, повел нежно пальцами по скуле. В лице его ясно читалась непоколебимая уверенность. Будто он скала, которую не сдвинуть с места. Он произнес так мягко:

— Я никогда не оставлю тебя. Никогда не отпущу. Я не позволю тебе оступиться или проиграть. Если ты уйдешь, я всегда приду за тобой, всегда найду тебя, если ты потеряешься. Всегда.