Шрифт:
ВМЕСТО ПРОЛОГА.
Палитру города с самого начала осени заволокло серым смогом. Красочные вывески магазинов и рекламы в утренней дымке бездействуют, оставляя человеку место для собственных фантасмагорий. Не то, чтобы сие буйство пепельных оттенков могло кого-то удивлять, но для
На фоне того же цвета асфальта с густой снежной жижей в тон карандашному наброску прозаичной натуры бессовестно поигрывали радужными кольцами пятачки чумазых лужиц. Выбоины и ямки вобрали в себя вместе с талой водой нефтяные автомобильные выбросы из двигателей, трансмиссий и прочих хитроумных узлов топливных систем. Казалось, они наглым образом разбрасывали гранями невидимых призм разноцветную радугу от воображаемого старинного шапито. Так уставшая от однообразия человеческая фантазия иногда пытается реализоваться в тусклом свете сиротливых, но еще не погашенных фонарей и в первых проблесках робко нарождающегося восхода, пробуждая тягу ко всему прекрасному. И тут, на пустынной набережной, четко проявленные контрасты и нюансы могли бы стать еще более заметными любому, кто имел в том потребность, чтобы их отыскать….
На склоне реки, одной иллюзорной ногой фундаментально упершись в довольно таки зыбкую почву, а второй подпирая первую, сиротливо притаилось среди деревьев и густых побегов кустарника бесконечно стареющее кирпичное строение насосной станции. Неподалеку от нее, чуть припорошенная редким снежком, как белым маскировочным халатом, виднелась еле заметная дыра в земле. Когда-то это был канализационный колодец, но его, по неведомым для простого городского обывателя причинам, оставили без должного внимания и необходимого капитального ремонта. Проще сказать забросили. И, кажется, насовсем. Внутри гулких темных недр коммуникаций что-то тихо копошилось, издавая звуки, присущие человеческой речи.
– Кабы не было зимы… в городах и селах… никогда б не знали мы… этих дней веселых…, – голос из-под земли то ли тихо пел, то ли причитал. В тесном пространстве трубно-кабельного коллектора, между задвижками и вентилями предстояло коротать долгую зиму его обитателям в состоянии полупещерных жителей. Спальными местами для бренных оболочек служили деревянные палеты, плохо лежавшие на ближайшей стройке или у торговой точки. Сверху поддоны украшали старые полосатые матрасы с надписями, выведенными одной размашистой рукой: «Made in USSR. Date of production: very old» (аккурат на языке «исторического врага» кто-то из парочки неопознанных лиц заботливо начертал красным маркером информативное сообщение на желтоватых боках). Тюфяки – а именно такой вид имели бесформенные изделия безымянной фабрики закончившейся не так давно эпохи – так же невинно были уволочены невесть откуда. Стесненная обстановка подземелья уже успела насквозь пропитаться вынужденным аскетизмом, а так же букетом не столь приятных для обоняния благоуханий. Одна фигура свернулась калачиком и испускала доводящие до исступления звуки прерывистого сопения и похрапывания с частыми подвываниями, а другая силилась хоть немного вздремнуть в этой какофонии.
Конец ознакомительного фрагмента.