Почему мама снова навеселе
Шрифт:
У меня сердце упало.
– Подожди, Саймон! Даже со скидкой, у меня нет денег, чтобы отдать тебе половину суммы за машину! И я не могу сейчас даже на автостраховку раскошелиться, а ведь еще потребуются деньги на бензин и прочее. Прости меня, но тебе реально надо было сперва обсудить это со мной. Это же нечестно, не сказав мне ни слова, не поставив меня в известность, пошел и купил у меня за спиной машину, и теперь думаешь, что я запросто отвалю половину суммы, я деньги не печатаю же!
Болван. Вот надо было мне заказать стейк! И вино дорогое, а не простое домашнее.
– В этом все и дело! Я не хочу, чтобы ты за что-то платила. Я за все расплатился, а мои родители дадут денег
– Ну вообще-то ты взял и сам все решил за меня, разве нет? – сказала я, закашлявшись, как будто оливка попала не в то горло. На самом деле у меня комок в горле встал и слезы навернулись оттого, что я так плохо подумала о нем и что я такая жалкая и безденежная и не могу сама сделать подарок для Джейн, а ведь она будет на седьмом небе от счастья. Но я попыталась переломить это чувство и порадоваться за Джейн, а также за Саймона, который наконец-таки созрел для широких жестов, но мне это не удалось, потому что я представила, как все те подарочки, что я выбирала для нее, померкнут перед машиной, которую ей подарит ее папочка, и это единственное, что она будет помнить всю жизнь о своем восемнадцатом дне рождения: «А что тебе подарили, Джейн? – О-о-о, мне же папочка подарил машину. – Вау! Круто! А что мама тебе подарила? – Что-то я и не припомню».
– Ну, если я не скидываюсь, то получается, что подарок не от нас двоих, так? Он от тебя и Мариссы!
Несмотря на тот факт, что я разработала довольно грамотную приложуху (доход от которой позволил закрыть ипотеку за наш семейный очаг) и сейчас зарабатываю почти столько же, сколько и Саймон, мой личный бюджет намного меньше, чем у него, потому как оба ребенка большей частью на мне, и хоть он исправно вносит по закону причитающиеся алименты, реальность такова, что основное финансовое бремя по содержанию детей лежит на мне. Ведь это я вывожу их на каникулы. Я покупаю им одежду и обувь, особенно обувь дорого обходится, изнашивается до дыр посреди учебного года, а из брюк Питер вырастает каждый месяц, потому что он жрет как на убой и растет как на дрожжах, а куцые юбки на Джейн сменяются с калейдоскопической скоростью и стоят эти мини уйму фунтов, что возмутительно, ведь лоскуты ткани, которые пошли на эту самую юбку, стоят приблизительно полпенса, но Джейн об этом и слышать не хочет, потому что все сейчас такое носят. А еще мне приходится кормить всех их друзей, когда те высаживаются десантом на ночевку у меня дома, и это я еще не считаю все те мелкие, но неизбежные траты на то и на се на каждом шагу. Но Саймону невдомек, что существуют такие накладные расходы, ведь он раз в месяц отстегнул алименты и свободен дальше тратить всю свою зарплату на себя любимого. Или не тратить – ведь Саймон у нас тот еще скряга, – но дело-то не в этом, а в том, что у него есть выбор и он может откладывать деньги, в то время как я постоянно выгребаю все до последнего гроша на неожиданные финансовые «сюрпризы» от детей.
Ну конечно же я знаю, что у меня куда лучшая ситуация, чем у миллионов других людей, ведь у меня хорошая зарплата, и мне повезло, что бывший муж исправно платит алименты на своих детей и его не надо долбить судебными приставами, и я не за чертой бедности в конце-то концов. Я просто не могу себе позволить покупать машины направо-налево, и потому в глазах его детей я, наверное, не самый обеспеченный родитель, а Саймон у них теперь будет кем-то типа богатенького папаши Кэмерона из фильма «Выходной день Ферриса Бьюллера», у которого дома целый автопарк (хотя вряд ли, Марисса ему не позволит такую бессовестную роскошь по одной простой причине: это же вредно для окружающей среды), а я тем временем паникую и пытаюсь наскрести денег на учебу в университете для Джейн, а через пару лет и для Питера.
– Это подарок от нас с тобой, – настойчиво повторил Саймон. – Я знаю, что ты тратишь на детей больше, чем я, и потому так будет справедливо.
Вот тут-то я буквально подавилась оливкой. И какого черта я продолжаю есть эти мерзкие оливки? Чтобы Саймон взял и открыто признал несправедливое распределение финансовой ответственности между нами – такого раньше не было!
– И потом, если бы ты не провела столько времени, сидя дома с детьми, не работала урывками на парт-тайме, наверное, твоя карьера была бы намного успешнее и ты бы достигла намного больше, чем я сейчас. Так что я у тебя в долгу. И это подарок от нас с тобой, так мы Джейн и скажем. Мы с тобой вместе купили для нее эту машину. Вот так.
Этот исторический момент был несколько смазан тем, что нам принесли наш заказ и надо было соблюсти дурацкий церемониал: сколько пармезана натереть и не нужно ли подсыпать перца из гигантской фаллической мельницы в руках официанта, ведь очевидно, что перец из перечницы на столе не обладает той остротой, что сыпется из огромного деревянного дилдо. И я всегда впадаю в замешательство, решая, какое количество пармезана и перца будет приличным, чтобы не показаться крохоборкой, хотя официант пока сыплет, сам про себя уже давно окрестил тебя жадиной, но с другой стороны, паста карбонара – ничто, если ее не сдобрить горой пармезана и перца.
Наконец труппа комедиантов-официантов закончила свое мини-представление у нашего стола и удалилась восвояси, вот тут я и спросила: «А чему я обязана такой щедрой осознанности?»
Поймите меня правильно, я же годами просила, рыдала, билась в падучей, умоляла и орала на Саймона, пытаясь донести до него, сколько сил я вкладываю в наши отношения, в наш брак, в наших детей, на что он всегда отпирался и обвинял меня в «чрезмерно эмоциональной реакции» и настаивал, что он тоже вносит свою лепту и ничего несправедливого или же неравного нет в том, как между нами поделены обязанности, будь то финансовые тяготы, работа по дому или же эмоциональный вклад.
Было заметно, что Саймон смутился от моего вопроса.
– Ну, знаешь, ретриты эти, на которые меня вывозила Марисса.
– Это когда Джейн сдавала экзамен по вождению?
– Ага, там было много ерунды, но среди прочего были и полезные моменты.
– Что ж, прелестно, только я не совсем понимаю, как ваши совместные с Мариссой медитации, или как вы там еще достигали просветления, сработали лучше, чем мое многолетнее битье головой о стену и призывы меня услышать?
– Там было упражнение на благодарность. Благодарность своим партнерам. Я благодарен Мариссе за многие вещи, и это очевидно, ведь она очень добрая, она страстно верит во все свои принципы, не боится высказывать свое мнение, отстаивает то, что считает правильным, и секс у нас…
– Достаточно, будем считать, что ты ей благодарен за секс и хватит об этом, спасибо!
– Прости, я не о том хотел сказать. Это все, конечно, хорошо. Но ничто из того, что у нас с Мариссой есть хорошего, не повлияло значительно на мою жизнь, на то, кем я являюсь теперь. И потом, все эти вещи – я и в тебе их ценил тогда и признателен тебе за то, кем ты была в моей жизни и что сделала для меня. А потом я вспомнил тот ужасный период, когда мы ходили на семейную терапию и психотерапевт спросила меня, что я в тебе ценю, а я ляпнул, что твою лазанью. Мне было стыдно. Тогда я был придурком, неудивительно, что ты злилась, к тому же я в конце еще добавил, что нам надо отдохнуть друг от друга, и еще так удивился, когда ты затеяла бракоразводный процесс…
Конец ознакомительного фрагмента.