Почему маму всё достало
Шрифт:
Ее лицо исказилось.
– Но там нет душа, – заныла она. – Как я буду мыть голову?
– Ну, как-как, в ванне. Как веками все мылись, до того как американцы изобрели душ.
По правде говоря, я не уверена на все сто, что это американцы изобрели душ, но как-то это звучало в тему, потому что большинство других современных удобств – дело их рук. К счастью, Джейн была так расстроена, что ей не пришло в голову ставить под сомнение мое утверждение насчет американцев и душа, что уже было приятной новостью, поскольку ничего из того, что я говорила, никогда не принималось ею за факт.
– Я так не могу, – захныкала она. – Это невыносимо. Мне не три годика, когда хватало кружки воды, чтобы помыть голову. Это жестоко, мама. Ты уверена, что у тебя там в твоей спальне нет потайной ванной комнаты?
– Зачем я буду прятать от тебя ванную комнату? – удивленно спросила я (хотя, если честно, я бы и сама хотела, чтобы как по волшебству в этом маленьком коттедже, который можно в лучшем случае описать как «компактный и миниатюрный», откуда ни возьмись материализовались бы дополнительные комнаты, как в той детской книжке про детей с железной дороги, когда они поутру проснулись в новом доме, намного скромнее, чем их собственный, откуда они переехали накануне, и тем не менее обнаружили кучу новых комнат, а в одной из них был даже накрыт стол с угощением).
– Я не понимаю. Я перестала понимать тебя, мать моя, почему ты это все делаешь. Ты бросила папу, заставила нас переехать в эту глушь, и все, что я слышу от тебя, так это бесконечные умиления и восторги, как мы будем разводить кудахчущих кур. Я совсем не удивлюсь, если ты от меня скрываешь ванную комнату в своей спальне, с тебя станется, – с горечью заявила Джейн.
– Вот сейчас было обидно, – ответила я. – И я никого не бросала.
Я едва сдержалась, чтобы не выпалить: «Это ваш отец съехал от вас, если помнишь, а не я. Это ему потребовалось “отдельное место, чтобы подумать”, а не мне. Я же всегда с вами рядом». Но вовремя спохватилась, потому что эти самые слова звучали в моей голове голосом моей матери, когда она каждый раз напоминала, что это она жертва в отношениях с моим отцом, и я должна была всегда принимать ее сторону. Я не хотела, чтобы моя дочь видела меня жертвой, и как бы мне ни было мучительно больно, я никогда не скажу ничего, что заставило бы ее выбирать между Саймоном и мной. Я ничего не рассказывала детям о мисс Мадрид, чтобы им не приходилось выбирать, с кем они. От этой острой обиды у меня слезы навернулись на глазах, ведь как я ни старалась быть благородной и не влиять на детей, все было напрасно, и Джейн все больше злилась на меня, ненавидела и обвиняла во всем. К счастью, она выскочила из комнаты и помчалась искать, к чему еще придраться, не увидев моих предательских слез. Я утерла слезы и, всхлипнув, приказала себе: «Соберись, Сильная Независимая Женщина», как тут снизу раздался голодный рев Питера: «МАААМ, здесь ДВЕ комнаты с раковинами, которая из них кухня?»
Я поковыляла вниз, чтобы там, на месте, вкратце, как можно более простыми словами донести до сына мысль, что КУХНЯ – это большая комната с холодильником, шкафами и столом посередине, а маленькая, тесная и с одной раковиной – это БУФЕТНАЯ. Но за этим незамысловатым объяснением последовал экскурс в историю слова буфетная, в ходе которого Питер пришел к заключению, что «раз уж в старину это помещение предназначалось для складирования посуды и прочей утвари, то почему не называть эту комнатку КЛАДОВКА?», на что я пыталась возразить: «Ну, дорогой ты мой, это же старинный особняк, со своими причудами и прелестями, со своими особенностями, и потому у него буфетная, а не кладовка. Это же намного душевнее, понимаешь», – но Питер слушал в полнейшем непонимании и поглощал найденные чипсы, пригоршнями запихивая их себе в рот.
– Ладно, мам, – сказал он миролюбиво, – будем называть это буфетной, если тебе так больше нравится.
Такая легкая победа в буфетном баттле так меня озадачила, что он успел прикончить пачку Doritos до того, как я ее отобрала, а также немного задела, потому что мне показалось, что Питеру меня жалко (в старом доме все, кроме меня, называли буфет «большим шкафом» – несмотря на мои постоянные призывы называть его «буфетом», потому что мы же не рабочий класс, чтобы держать посуду просто в «большом шкафу»).
Под хруст чипсов, которые Питер самозабвенно перемалывал во рту, по лестнице чеканным шагом спустилась Джейн и заявила, что она намеревалась хотя бы принять ванну и где же взять полотенца в этом бедламе? Я предложила ей поучаствовать хоть немного в распаковке вещей, прежде чем намыливаться принимать ванну, она же холодно отрезала, что это не вариант, и без того жизнь ее уже разрушена. Я ей посоветовала проявить чуточку, самую малость, хоть КАПЕЛЮШЕЧКУ сознательности и принять как факт, что она переехала в новый дом, и тогда недостаток ванных, отсутствие душа и полотенец уже не будет так ее шокировать, на что мне ответом было закатывание глаз и презрительное фырканье. Ну что ж, мне еще повезло, что не удостоилась фразы типа «Мать, иди нах!»
Я все еще пытаюсь вспомнить, когда именно началась эта «мать». Когда Джейн только начала говорить, она звала меня «мами», что было очень мило, потом, когда ей было три с половиной годика, какой-то ребенок постарше в садике стал дразнить ее за «мами», и она стала звать меня «мама», как все дети вокруг. Потом это как-то незаметно сократилось до просто «мам», я и не помню, когда она перестала звать меня «мама», да и это было неважно, я не обращала внимания, просто «мам» было тоже норм, к тому же только в чрезвычайно пафосных семьях, где в качестве домашних животных держат пони по имени Тарквиний (да и отпрысков своих могут назвать также), обращение «мама» остается все еще в ходу и после достижения двенадцатилетнего возраста. Но я была не готова к тому дню, когда перестану быть просто «мамой» и стану «матерью», – обращение, используемое в мой адрес для излияния сарказма, отвращения, снисхождения или сочетания всего сразу. Стыдно, но я сама смутно припоминаю то время, когда обращалась к своей дорогой маме только «мать», в приблизительно таком же уничижительном тоне, а потому остается надеяться, что это лишь очередная «фаза» взросления и это пройдет. Хотя я уже устала мириться со всеми этими чертовыми «фазами» и ждать, когда же эти «фазы» уже закончатся нафиг и дети мои станут наконец культурными и ответственными членами общества.
Такое ощущение, что я слышу эту заезженную фразу про «такую фазу» последние лет пятнадцать. Ребенок не спит ночью – это фаза такая, это пройдет. Не признает горшок и ходит под себя – это такая фаза, это пройдет. Истерит на пару с маленьким братом – это пройдет. Перебирает еду на тарелке, огрызается, не слушается. В три года отказывается спать днем, а в тринадцать дрыхнет до обеда, и чтобы поднять его с кровати, нужно как минимум вставить в задницу гранату и выдернуть чеку, бесконечно слушает одну и ту же песню из «Холодного сердца», танцует дэббинг, неделями ходит по дому в трусах, потому что надеть штаны равносильно пыткам и насилию над детьми. Это все просто фазы такие. И когда только эти фазы закончатся? КОГДА? Я была поражена, что, когда все кому не лень лезли со своими непрошенными советами в мой развод («Да брось ты этого козла», «Надо сохранить семью ради детей», «Постарайся понять-простить», «Отбери у него все до последнего фунта», «Ну мужчины по-другому устроены», «Отрежь ты ему яйца»), никто из них мне не сказал, что трахаться с незнакомками в Мадриде – это, вероятно, просто «фаза такая», просто мне нужно подождать, когда у Саймона это пройдет.
– МАТЬ! – крик Джейн резко вернул меня с небес на грешную землю. – Ты мне полотенце найдешь или нет?
– Джейн, – начала я как можно спокойнее, – если тебе так уж приспичило мыться, то ищи полотенце сама. У меня других дел полно.
Питер с набитым чипсами ртом пытался промычать что-то и обдал Джейн фейерверком рыжих крошек изо рта.
– ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ! ОН ДЕБИЛ! МАТЬ, СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ СО СВОИМ СЫНОМ! – завизжала Джейн. – Пусть он проваливает, я не знаю, в сарай или куда-нибудь подальше.
Питер впопыхах все заглотал и прежде чем набить рот еще чем-то, заорал ей в ответ: «САМА иди в сарай! Курицы тебя там заждались! Бу-га-га!»
Джейн что-то кричала в ответ, Питер продолжал огрызаться, не забывая при этом набивать рот ароматизированной снедью с усилителями вкуса, я вышла из кухни в полнейшем отчаянии. Решила, что распакую свои книжки. Успокою нервы этим простым незатейливым способом. К тому же, как только книги встанут на полки, они закроют довольно большое и крайне подозрительное пятно на обоях в цветочек, которые выглядели так очаровательно выцветшими и винтажными несколько месяцев назад, а теперь смотрелись убого, как те комнаты перед ремонтом в «Квартирном вопросе». Может быть, размышляла я, расставляя книги, мне стоит отодрать эти обои и поэкспериментировать с планками и рейками, чтобы получилось что-то типа деревянных панелей в духе «Ремонта своими руками»?.. Потом мне в руки попались «Наездники», и я стала листать эту книжку, чтобы подбодрить себя, потому что героини Джилли Купер справлялись и с более отчаянными ситуациями, чем гулящие мужья и бесноватые тинейджеры, и для них не существовало ничего такого, чего нельзя было исправить стаканом водки с тоником и изящной остротой. Как раз на той странице, что я открыла, Джейк впервые оседлал Тори на конюшне, и я поймала себя на мысли, насколько толстой я буду выглядеть без одежды – наверно, очень толстой, и где-то на задворках сознания у меня зашевелился ужас от того, что если мне в будущем и посчастливится заняться сексом с кем-нибудь, то ведь мне придется раздеваться перед совершенно незнакомым человеком, и по сравнению с этим будущее без секса показалось более привлекательным, нежели с ним – в этот самый момент в комнату ворвалась мокрая и взъерошенная Джейн, шипя и фыркая, как ошпаренная кошка. Вскоре выяснилось, что все было абсолютно наоборот – с другого конца температурной шкалы, – то есть она не ошпарилась, а обморозилась, когда набрала себе полную ванну воды, плюхнулась туда, чтобы выскочить из нее как из проруби, потому что вода была ледяная, а не горячая.