Почему минули эти времена
Шрифт:
Вы можете понять, как трудна жизнь в лагере для деятельного человека. Как хорошо, вместо того, чтобы сидеть в вигваме, оседлать лошадь и поехать на равнину – если не ради охоты, то просто для того, чтобы просто полюбоваться видами равнин, гор, поднимающихся за ними, посмотреть на животных и птиц, на облака, плывущие над равниной, ощутить ветер, посланный богами – нежный или сильный, смотря какое у них сейчас настроение. А я не мог всего этого сделать – просто не мог жить, как все остальные, делая то, что хочется. Выходить я мог только тогда, когда кто-то соглашался меня сопровождать. Много раз за это время я ходил в гости или сам звал гостей. Одного за другим я обсуждал всех людей из нашего лагеря – кто из них мог быть моим врагом? И видел, что, хотя все они приветливо мне улыбались и дружелюбно со мной разговаривали, все же один из них хотел отнять мою
Прошло две зимы. За это время ничего плохого с нами не произошло, за исключением того, что я заболел: у меня болел живот и голова, и часто, пытаясь встать с лежанки, я становился слепым и бессильным и падал обратно. Мне становилось все хуже. Мы звали одного целителя за другим – мужчин и женщин, которых боги наделили большой силой, которые владели талисманами, излечивавшими любые болезни. Но ни от их молитв, ни от горького питья мне не делалось лучше. У меня пропал аппетит. Я становился слабее и слабее. Я не хотел умирать – я был совсем еще молод, мои женщины любили меня, а я любил их. Я хотел жить и быть счастливым с ними вместе, но еще больше я хотел жить, потому что какой-то злодей желал моей смерти.
Однажды к нам прибыли гости из лагеря северных черноногих, и я пригласил их на пир. Они заметили, что я очень похудел и выгляжу больным, и я сказал им, что меня так гложет.
– Ну почему же, – сказал один из них, – есть способ помочь тебе выздороветь. У нашего народа есть священная трубка, которая всегда вылечивает любую болезнь. Сейчас ею владеет Три Солнца. Иди к нему прямо сейчас и получи ее: она стоит очень дорого, не меньше пятидесяти лошадей, но разве лошади могут сравниться со здоровьем?
Я сразу решил, что должен получить эту трубку, но для вида решил поколебаться. Я сказал, что слишком слаб для долгого путешествия, что уже все испробовал и уверен, что ничего мне уже не поможет. Но план мой был готов прежде, чем я это сказал. Уже на следующую ночь Красное Перо принес все необходимое для путешествия – седла, накидки, пару парфлешей с разными припасами, и припрятал их в овраге недалеко от лагеря. На следующую ночь он привел туда двух лучших моих лошадей, и, когда в вигвамах погасли огни и люди уснули, Си-пи-ах-ки и я пробрались к этому месту, и скоро уже сидели верхом и двигались по горной тропе, ведущей на север. Другие мои женщины на время моего отсутствия перешли жить в вигвам Красного Пера. Разумеется, отправляясь в путь, мы очень волновались, и я чувствовал себя достаточно сильным, но задолго, задолго до рассвета я очень ослабел. К тому времени мы добрались до подножия холмов и, поднявшись на вершину одного из них, спешились, чтобы отдохнуть, привязав лошадей в маленькой сосновой роще, а сами расположились на поляне, поросшей высокой травой. Моя женщина расстелила для меня накидку, прикрыла меня от росы, и я уснул, а она сидела радом, держа мое ружье, наблюдая и прислушиваясь, не грозит ли нам какая-нибудь опасность.
Я проснулся оттого, что солнце светило мне в лицо. Си-пи-ах-ки склонилась надо мной, словно мать, с доброй улыбкой, которую я так любил, и которая никогда ее не покидала.
– Да, – сказал я, – я намного лучше себя чувствую. Сегодня я смогу много проехать, но сперва мы должны поесть, а потом ты поспишь, а я покараулю.
Она спустилась с холма к ручью, вернулась с ведром воды, и мы принялись за еду. Во время еды я не прекращал следить за окрестностями и через некоторое время заметил одинокого всадника, который двигался оттуда, откуда мы пришли. Вначале я подумал, что это охотник из нашего лагеря, ищущий добычу. Но нет – совсем недалеко от него было стадо бизонов, но он к нему не свернул. Вместо этого он продолжал двигаться по нашему следу, ясно видимому ранним утром на свежей траве. Я разбудил женщину.
– Вот он, – сказал я, указывая на него. – Это наш враг. Наконец настал день, когда мы увидим его лицо и когда один из нас – он или я – умрет. Я рад.
До него было еще далеко.
– Когда он приблизится, – сказал я, – я спущусь в кустарник рядом с тем местом, где мы пересели ручей, и, когда он спустится к броду, я пулей собью его с лошади.
– Да, – согласилась моя храбрая
Я заметил, что наш преследователь часто останавливается и смотрит назад и вокруг, а потом снова медленно движется вперед.
– Он боится, что его заметят, – сказал я. – Я надеюсь, что ничего ему не помешает добраться до нас.
Но это произошло, и я был очень разочарован. К югу от него появилось несколько всадников, и он сразу свернул и исчез в глубоком овраге, который шел к реке Двух Талисманов. Некоторое время мы его больше не видели, потом мы заметили его, намного ниже, когда он поднялся их долины и направился через равнину к Барсучьему ручью. Нам больше не было смысла оставаться на вершине холма. Мы сели на лошадей и продолжили путь.
В должное время мы достигли лагеря черноногих и пришли в вигвам Три Солнца. Старик оказал нам сердечный прием и, когда я сказал ему о цели своего прибытия, без колебаний отдал мне священную трубку, согласившись прислать своего сына и нескольких юношей, чтобы те забрали пятьдесят лошадей, которых я ему предложил. Мы оставались там некоторое время, он молился за меня и учил меня церемониям, нужным при обрядах со священной трубкой, пока я хорошо их не выучил. Потом мы вернулись домой – никаких неприятностей за это время не произошло. Я чувствовал себя все лучше. И главное, теперь я видел хорошие сны, а не плохие, и видел их довольно часто.
– Ты переживешь все неприятности в твоей жизни, – говорил мне мой священный помощник. – Ты переживешь своего недруга.
Это меня ободрило, вернуло твердость в мое сердце, и я стал чаще ездить на охоту или просто прогуляться. Хотя все же я не переставал остерегаться и не выезжал в одиночку. Три зимы неприятностей у меня не было, как я думаю, потому что я был осторожен. Это случилось в первый же раз, когда я решил рискнуть. В наших вигвамах закончилось мясо, и мы с Красным Пером отправились на охоту. Был теплый весенний день, облачный, тихий, но облака были выше вершин гор, так что мы решили, что дождя не будет, по крайней мере до ночи. Мы уже долго стояли на одном месте, в низовьях Медвежьей реки (Мариас), в долине Священной Скалы, и дичь ушла довольно далеко от долины, уходя от охотников. Мы отправились на юг, к Сухой Вилке, и только ближе к полудню заметили дичь – несколько стад антилоп, потом приличное стадо бизонов. Эти последние паслись на южной стороне и вершине длинного плоского холма, с восточной стороны которого поднималась скала. Мы по глубокому оврагу пробрались к его северной стороне, поднялись и оказались среди животных. Мы погнались за ними через плоскую вершину холма, убили только одну корову, и Красное Перо ранил ту, в которую стрелял. Мяса было недостаточно, и мы погнали лошадей вниз по крутому скалистому склону. Здесь у бизонов было перед нами большое преимущество, потому что вниз по склону они могли бежать вдвое быстрее лошадей. На равнине все было другое дело – там мы могли бы сократить разрыв и закончить охоту. Но этого не случилось. Моя лошадь упала, и я покатился по склону, пока не остановился на осыпи из гальки. Я не был ранен, только поцарапался, и ружье мое не пострадало. Но лошади не так повезло. Ее передняя нога была сломана, и пуля, которая должна была обеспечить нас мясом, отправила ее тень в Песчаные Холмы. Красное Перо был доволен. Внизу он убил трех прекрасных молодых бычков. Он отлично стрелял, сидя верхом, и быстро перезаряжал ружье. Три туши лежали на протяжении ста шагов пути. Он был не меньше моего расстроен гибелью моей лошади. Это был один из лучших моих охотничьих скакунов, и он на нем часто охотился.
– Ну что же, – сказал он, – тот, кто умер, останется мертвым. Помочь ему мы не сможем, так что давай решать, что нужно делать. Я думаю, что нашу добычу надо освежевать и разделать, а потом, забрав только языки и часть ребер, вернемся в лагерь вдвоем на моей лошади. Завтра я вернусь сюда с несколькими женщинами, чтобы забрать шкуры и все остальное.
– Я не люблю ездить вдвоем, – сказал я ему. – Если ты помнишь, я никогда так не делал, даже когда был мальчиком. До темноты еще далеко, так что возвращайся в лагерь и приведи для меня лошадь, пока я буду свежевать и разделывать нашу добычу.