Почему ненавидят Сталина? Враги России против Вождя
Шрифт:
Троцкий характеризовал его как «человека бонапартистского типа, авантюриста, честолюбца, стремящегося играть не только военную, но и военно-политическую роль, который, несомненно, с нами пойдет». Накануне, через корреспондента ТАСС Ромма, он уже отправил письмо и самому Тухачевскому. Но, призывая оказать всемерную поддержку своему протеже еще со времен Гражданской войны, он не был настолько слеп, чтобы пустить дело на самотек. Поэтому он рекомендовал Крестинскому: «везде расставить своих людей, чтобы в момент переворота честолюбивый военный не мог подчинить новое правительство личному контролю».
И все-таки основной задачей своих сторонников Лейба Бронштейн считал продолжение кампании террора и вредительства. Он убежденно пояснял, что диверсионные и террористические акты следует рассматривать с двух позиций. Во-первых, «под углом зрения применения их во время войны и для дезориентации обороны Красной Армии, для дезориентации правительства к моменту переворота…» Во-вторых, они давали бы ему «большую устойчивость и уверенность в переговорах с иностранными правительствами». Ибо он мог наглядно демонстрировать то, что его сторонники в СССР «достаточно сильны и достаточно активны».
Глава 8
Дело о ПРОЦЕССЕ ШЕСТНАДЦАТИ
Ивана Никитича Смирнова арестовали 14 января 1933 года, а 16 апреля его приговорили к 5 годам лагерей. Но только в начале 1936 года следователи выявили связь группы Шемелева – Ольберга – Сафоновой с находившимся в политизоляторе И.Н. Смирновым. Но когда в апреле последнего доставили во внутреннюю тюрьму НКВД, по согласованию с Ягодой, Молчанов решил объявить, что «со вскрытием этого центра действующий троцкистский актив уже ликвидирован», и «лично Троцкий, безусловно, никакой непосредственной связи с представителями троцкистского центра в СССР не имел».
Этому помешал постепенно вникавший в детали расследования Ежов. Узнав о позиции Молчанова и Ягоды, он назвал Агранову имена «прямых кадровиков Троцкого» и, прежде всего, Дрейцера. В мае Дрейцера, работавшего заместителем директора завода «Магнезит» в Челябинской области, доставили в Москву. А вскоре был арестован и бывший заведующий секретариатом Зиновьева Пикель.
Правда, следователю ГУГБ Радзивиловскому понадобилось три недели, прежде чем его подследственные начали давать показании, и это вызвало панику у Ягоды. На протоколах допросов Дрейцера, где говорилось о получении последним террористических директив от Троцкого, он писал: «неверно», «чепуха», «ерунда», «не может быть». Тем не менее следствие набирало обороты и к апрелю число арестованных достигло 508 человек. В мае – июне были арестованы замнаркома земледелия И.И. Рейнгольд, сотрудник Наркомата внешней торговли Э.С. Гольцман и политэмигранты из Германии Фриц-Давид, В.П. Ольберг, К.Б. Берман-Юрин, М.И. Лурье, Н.Л. Лурье.
В ходе следствия выяснилось, что в Советский Союз Ольберг прибыл нелегально по паспорту гражданина Гондурасской республики, который он приобрел через связи с гестапо. Имея обдуманный план, вплоть до обратного возвращения после совершения теракта, он получил и явки германских агентов. В сотрудничество с немецкой охранкой он вступил лишь после согласования этого вопроса с Троцким. Поясняя причины возникновения таких контактов, на допросе 9 мая Ольберг показал:
«Я не решился без специальных указаний Седова идти на это и сообщил условным письмом Седову в Париж, что есть возможность наладить связь с крупной немецкой организацией крайне правого направления (речь идет о гестапо), которая может помочь мне в приобретении паспорта и въезде в Советский Союз. Седов мне ответил, что он согласен на установление мной связи с этой организацией, предупредив меня о необходимости сохранения этой связи в строжайшей тайне».
С немцами были связаны переброшенные Троцким в СССР Гуревич и Быховский. Связи с гестапо и руководителем штурмовых отрядов в Берлине Францем Вайцем имели Констант и М. Лурье. Когда Лурье рассказал об этом Зиновьеву и спросил его об отношении к этому факту, то последний ответил: «Что же вас здесь смущает? Вы же историк, Моисей Ильич. Вы знаете дело Лассаля с Бисмарком, когда Лассаль хотел использовать Бисмарка в интересах революции»…
Непосредственным заданием для Ольберга была организация убийства Сталина. Сначала у эмиссара Троцкого все складывалось благополучно. Даже успешно. По прибытии в страну, в целях конспирации, Ольберг организовал террористическую группу из числа троцкистов, но не в Москве, а в Горьком. Убийство Сталина предполагалось совершить во время первомайского праздника 1936 года. Накануне теракта директор Горьковского педагогического института И.К. Федотов должен был командировать террористов в Москву под видом отличников учебы для участия в демонстрации на Красной площади.
Одновременно с Ольбергом Троцкий направил в Советский Союз и другого агента, Берман-Юрина, работавшего ранее в Германской Компартии и в Коминтерне. Его задача была не простой. В директиве, которую Троцкий дал этому эмиссару, особо подчеркивалось, что убийство Сталина «должно быть совершено не конспиративно, в тиши, а открыто, на одном из пленумов, или на конгрессе Коминтерна». Параллельно с Берман-Юриным в подготовке теракта принимал участие приехавший в СССР работник Коминтерна Фриц-Давид (И.-И.Д. Круглянский) Агенты готовили покушение на Сталина на VII конгрессе Коминтерна, но в конце мая 1936 года они были арестованы.
Троцкий не ограничивается переброской террористов с индивидуальными заданиями. Подобные директивы шли и легально действовавшим троцкистам. На допросе 4 июля 1936 года член троцкистского центра еврей Мрачковский рассказывал: «Эстерман передал мне конверт от Дрейцера, вскрыв конверт при Эстермане, я увидел письмо, написанное Троцким Дрейцеру. В этом письме Троцкий давал указание убить Сталина и Ворошилова». Итак, выдворенный из СССР и наблюдавший из-за границы за успехами сталинской Страны Советов, Лейба Бронштейн не успокоился. Он вовлекал в свой арсенал все новые и новые средства для борьбы с ненавистным противником. Сюда входило все: саботаж и вредительство, диверсии и террор, закулисный сговор с иноземцами и подготовка «плана поражения» в случае войны.
Что подстегивало Троцкого? Что являлось его главной целью? Только ли возвращение любой ценой в страну, к власти? Конечно, все это было для него важно, но в первую очередь им двигали ярость и ненависть. Его переполняла не угасавшая злоба. Но далеко ли распространялись пределы его ненависти? На допросе 21 июля 1936 года Берман-Юрин пояснял:
«В беседе со мной Троцкий открыто заявил мне, что в борьбе против Сталина останавливаться перед крайними мерами нельзя и что Сталин должен быть физически уничтожен. О Сталине он говорил с невероятной злобой и ненавистью. Он в этот момент имел вид одержимого. Во время беседы Троцкий поднялся со стула и нервно ходил по комнате. В нем было столько ненависти, что это производило исключительное впечатление, и мне тогда казалось, что это человек исключительной убежденности. Я вышел от него как загипнотизированный».
Такая одержимость была уже не политической борьбой. Она превращалась в патологическую страсть психопата. Упорная приверженность догме, неумение приспособиться к изменившимся условиям привели Троцкого к отторжению от партии, но он не хотел признать себя побежденным и «не видел того, что было видно каждому ребенку». Слабостью Троцкого являлось то, что он привык «рассматривать исторические перспективы под углом зрения личной судьбы». Он написал книгу о Сталине, и она, отмечает Лион Фейхтвангер: «…субъективна от первой до последней строки, страстно несправедлива: в ней неизменно мешается правда с вымыслом… Троцкий злобно отвергает все заслуги Сталина, оборачивая его качества в их противоположность, и книга его полна ненависти…» [46] .
46
Фейхтвангер Л. Москва. 1937. Таллин, 1990. С. 62–64.