Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты

Аджемоглу Дарон

Как это свойственно всем экстрактивным институтам, режим Мао был нацелен на то, чтобы извлекать ресурсы из страны, которую он контролировал. Как и в случае с правительством Сьерра-Леоне и местным управлением по сбыту, Коммунистическая партия Китая монополизировала продажу сельскохозяйственной продукции (прежде всего риса и пшеницы) и использовала эту монополию для того, чтобы фактически обложить крестьян тяжелым налогом. Попытки индустриализации, начатые с развертыванием второго пятилетнего плана после 1958 года, привели к политике пресловутого «большого скачка». Мао объявил, что выплавка стали за год должна удвоиться, а в течение ближайших 15 лет Китай обгонит по производству стали Великобританию. Средством для этого должны были стать маленькие кустарные доменные печи в крестьянских дворах.

Разумеется, эти цели были совершенно

недостижимы. Чтобы выплавить такое количество стали, нужен был металлолом, и люди были вынуждены переплавлять свои чайники и сковородки, а зачастую и сельскохозяйственный инвентарь — мотыги и плуги. Работники, которые должны были бы обрабатывать землю, стали металлургами, переплавили собственные плуги и лишились таким образом возможности прокормить себя и страну. Результатом стал ужасающий голод в китайской деревне. Хотя ученые до сих пор спорят о том, что в большей степени привело к такому исходу — политика Мао или случившаяся в то же время засуха, но никто не отрицает, что именно во время «большого скачка» погибло от 20 до 40 миллионов человек (мы даже не знаем точно, сколько было жертв, потому что в Китае под властью Мао не велся их учет). Подушный доход упал примерно на четверть.

Одним из следствий «большого скачка» стало то, что один из старейших членов Коммунистической партии Дэн Сяопин, победоносный командир времен революции, проводивший в свое время кампанию против «правых уклонистов», вылившуюся в репрессии против множества «врагов революции», поменял свои взгляды. На партийном съезде в Гуанчжоу в 1961 году Дэн сказал: «Неважно, черная кошка или белая, но если она ловит мышей, это хорошая кошка». Иными словами, не имеет значения, называется политика коммунистической или нет: Китай нуждался в такой политике, которая может повысить уровень производства и дать народу прокормить себя.

Впрочем, Дэну скоро пришлось ответить за свою неуместную прагматичность. Шестнадцатого мая 1966 года Мао заявил, что революции угрожают «буржуазно настроенные круги», мечтающие о возрождении капитализма. Ответом на это должна была стать великая пролетарская культурная революция. Идеологическую основу культурной революции составили «Шестнадцать тезисов». Первый из них гласил:

«Хотя буржуазия и побеждена, она все еще пытается использовать старые идеи, культуру и обычаи эксплуатирующего класса для совращения масс, влияния на их умы и попытки возвращения. Пролетариат должен с высоко поднятой головой встретить любой вызов буржуазии на идеологическом поле и использовать новые, пролетарские идеи, культуру и обычаи, чтобы изменить умственный настрой всего общества. В настоящее время наша цель — борьба против таких людей во власти, которые говорят о капиталистическом пути, критика и отвержение буржуазных академических авторитетов и идеологии буржуазии и всех прочих эксплуататорских классов, перестройка образования, литературы, искусства и всего остального, что не соответствует социалистической экономической базе, так, чтобы обеспечить консолидацию и развитие социалистической системы».

Вскоре культурная революция, как и «большой скачок» до нее, начала рушить экономику и уничтожать человеческие жизни. По всей стране были сформированы отряды хунвейбинов («красных стражей») — молодых фанатичных членов компартии, которые использовались для репрессий против всех оппонентов режима. Множество людей было убито, арестовано или отправлено в ссылку. Когда некоторые члены партии высказывали озабоченность разгулом насилия, Мао отвечал так: «Гитлер был еще более жестоким. Чем более жестоко действуешь, тем лучше, как вы этого не понимаете? Чем больше людей вы убьете, тем более вы революционны».

Дэн получил кличку «сторонника капиталистического пути номер два» и в 1967 году предстал перед судом, а два года спустя отправился в ссылку в провинцию Цзянси, где работал в сельской мастерской по ремонту тракторов. Реабилитирован он был лишь в 1974 году, и Мао приказал премьер-министру Чжоу Эньлаю назначить Дэна первым вице-премьером. Уже в 1975 году Дэн Сяопин представил пакет из трех внутрипартийных документов, в котором предлагался новый курс. Проект предусматривал восстановление высшего образования, возврат системы материальных стимулов в промышленности и сельском хозяйстве и чистку партийных рядов от «леваков».

Однако в это же самое время здоровье Мао пошатнулось, и власть стала концентрироваться в руках

как раз тех самых левых радикалов в партии, которых Дэн хотел отстранить от управления. Жена Мао, Цзян Цин, и три других высокопоставленных функционера, ставшие впоследствии известными как «банда четырех», были сторонниками культурной революции и репрессий. Они хотели и дальше действовать по тому же сценарию, управляя страной при безраздельном господстве Коммунистической партии. 5 апреля 1976 года стихийный траурный митинг в память умершего в январе Чжоу Эньлая, начавшийся на пекинской площади Тяньаньмэнь, был разогнан войсками и полицией. «Банда четырех» обвинила в организации митинга Дэна, и тот в очередной раз был смещен со всех своих постов и сослан. После смерти Чжоу Эньлая Мао назначил премьером Хуа Гофэна, которому удалось сосредоточить в своих руках огромное могущество.

Сентябрь был ознаменован переломным моментом — умер Мао. Коммунистическая партия Китая до тех пор находилась под сильным влиянием своего вождя, а концепции «большого скачка» и культурной революции были в основном его инициативами. Когда Мао скончался, наступил настоящий вакуум власти, который вылился в борьбу между фракциями, у каждой из которых было свое видение дальнейшего развития страны. «Банда четырех» стремилась продолжить политику культурной революции, видя в ней единственный способ сохранить власть компартии и свою собственную. Хуа Гофэн предпочел бы дистанцироваться от идей культурной революции, однако не мог сделать этого, потому что именно ей он был обязан своим возвышением в партийной иерархии. Он предпочел публично выступить за возврат к более сбалансированной доктрине и сформулировал это в программной статье, напечатанной в газете КПК «Жэньминь жибао» в 1977 году, таким образом:

«Какие бы идеи ни выдвинул Председатель Мао, мы будем последовательно проводить их в жизнь, и какие бы указания он ни оставил нам, мы будем неуклонно их выполнять».

Дэн Сяопин желал демонтировать коммунистический режим и заменить его на инклюзивную рыночную систему ничуть не больше, чем Хуа. Он тоже принадлежал к элите, которую привела к власти коммунистическая революция. Но Дэн и его сторонники считали, что заметного экономического роста можно достичь, не подвергая опасности их политическую власть: рост в условиях экстрактивных политических институтов не затронул бы могущества партии, потому что китайский народ крайне нуждался в улучшении уровня жизни, а также потому, что любая сколь-нибудь заметная оппозиция была уничтожена в годы правления Мао, особенно во время культурной революции. Чтобы достичь этого, Дэн решил отказаться не только от идеологии культурной революции, но и поступиться большинством основных маоистских принципов. Он хорошо понимал, что экономический рост возможен только при серьезном сдвиге в сторону инклюзивных экономических институтов, то есть реформировать экономику можно было, только увеличивая в ней роль рыночных сил и стимулов. Дэн и его сторонники также хотели увеличить объем личной собственности у населения и снизить влияние Коммунистической партии на общество и органы управления, отказавшись, в частности, от концепции перманентной классовой борьбы. Группа Дэна готова была также обсуждать и идею иностранных инвестиций, международную торговлю, считала, что необходимо более активно интегрировать страну в мировую экономику. И тем не менее эти реформаторы были весьма ограничены в свободе маневра, так что ни построение по-настоящему инклюзивных экономических институтов, ни значительное снижение влияния Коммунистической партии на экономику не стояли на повестке дня — даже как теоретически возможные в ближайшем будущем шаги.

Главным фактором в деле реформ стало могущество Хуа Гофэна и его готовность употребить его против «банды четырех». Через месяц после смерти «великого кормчего» Хуа организовал заговор против «банды» и арестовал всех четверых. Ни в этом событии, ни в последовавших за ним ничто не предвещало, что сам Хуа Гофэн вскоре падет жертвой политических интриг Дэна. Те временем Дэн развернул кампанию публичной дискредитации культурной революции и стал постепенно заполнять ключевые посты в Коммунистической партии людьми, которые, как и он сам, пострадали в тот период. Хуа Гофэн в свою очередь отречься от культурной революции не мог. К тому же он относительно недавно вошел в партийную верхушку, и ему недоставало связей и надежных неформальных уз, а вот Дэн подобную сеть выстраивал многие годы.