Почему он выбрал Путина?
Шрифт:
Но отставку «Примуса» приближали не только экономические неуспехи. Как уже говорилось, когда его выдвигали на пост премьера, с ним было заключено своего рода джентльменское соглашение, что он не будет претендовать на пост президента. Однако в какой-то момент в его настроении произошла неожиданная метаморфоза. Как часто бывает в подобных ситуациях, ему, по-видимому, понравилось располагать колоссальной властью, назначать министров, держать в руках все блоки экономики… Так или иначе, во время одной из встреч он неожиданно сообщил руководителю Администрации президента Валентину Юмашеву о созревшем
По уверениям Юмашева, он не сообщал об этом разговоре Ельцину, но и без того по всей совокупности примет, по всему образу действий Примакова было видно, что намерения у него сделались вполне серьезными. К тому же неудержимо росли популярность и влиятельность премьера, что, разумеется, повышало его шансы на «продвижение по службе»…
Однако у Ельцина никогда не было ни малейшего намерения делать из Примакова преемника (хотя сам Евгений Максимович рассказывал об одном их разговоре, в котором Борис Николаевич вроде бы на что-то намекал…). Вдобавок к тому времени у президента на примете вообще уже имелся совсем другой кандидат в наследники…
В общем, в апреле 1999 года уже всем было ясно, что дни Евгения Максимовича на посту председателя правительства сочтены.
Сторонники Примакова пытались предотвратить его отставку. Она изображалась чуть ли не вселенской катастрофой. Вождь коммунистов Зюганов пригрозил, что в случае увольнения премьера он и его однопартийцы выведут на улицу народные массы.
Однако, несмотря на эти угрозы, 12 мая Ельцин отправил правительство Примакова в отставку.
Реакция на это «народных масс», в самом деле, была резко отрицательной: 81 процент опрошенных Фондом «Общественное мнение» не одобрил отставку премьер-министра и лишь восемь одобрили. Россиянам нравился Примаков. Как уже говорилось, от него веяло солидностью, надежностью, положительностью. Его бы, пожалуй, и президентом избрали…
Кстати, как всегда в таких случаях, рейтинг «обиженного» в данном случае «президентский» рейтинг сразу же поднялся: по данным ФОМ, если бы выборы президента проводились в момент опроса, Примаков набрал бы больше всего голосов (22 процента), опередив на пять процентов Зюганова. До отставки «президентский» рейтинг Примакова не превышал 19 процентов.
Впрочем, всплеск народной любви оказался непродолжительным продержался лишь неделю. После того, как Дума утвердила следующего премьера Степашина, все показатели популярности Примакова рейтинг доверия, «президентский» рейтинг вернулись на прежний уровень, хотя и оставались достаточно высокими, чтобы их обладатель мог вклиниться в уже складывавшуюся компанию кандидатов в президенты, причем с немалыми шансами на успех.
Президентские амбиции Лужкова стали проявляться давно. Точнее, не проявляться (сам он не торопился делать их явными), а ощущаться обществом. И многими поддерживаться…
В открытую, явную фазу президентские устремления московского мэра перешли после отставки правительства Кириенко, когда встал вопрос о преемнике Сергея Владиленовича. Юрий Михайлович предпринял отчаянный штурм открывшейся перед ним высоты. Особенно активным этот порыв сделался после того, как Черномырдин во второй раз провалился в Думе.
В принципе, как уже сказано, Лужков располагал мощной поддержкой: помимо некоторых деятелей президентской администрации, его активно продвигала в премьеры часть региональных начальников. Однако сам Ельцин поставил на нем жирный крест, твердо отчеканив в одном из приватных разговоров: «Кандидатуру Лужкова мы не обсуждаем» (возможно, Юрий Михайлович об этом не знал, хотя, не исключено, и догадывался).
Вне зависимости от своих личных отношений с Лужковым, а они с какого-то момента пошли по нисходящей, Ельцин вообще считал его человеком слишком мелким, недостаточно масштабным, чтобы руководить страной. К тому же его настораживало и отталкивало, что Лужков неустанно поносил реформы и реформаторов, да и лично конфликтовал с ними - с теми людьми, с которыми Ельцин начинал судьбоносные для России перемены.
Как бы то ни было, окончательно удостоверившись, что Кремль не собирается делать на него ставку как на преемника, Лужков решил двинуться к вершинам власти самостоятельно, фактически первым хоть и не объявляя об этом, начав президентскую кампанию. Хотя до президентских выборов было еще далековато, чуть менее двух лет, однако «большой мэр», по-видимому, считал, что у него достанет сил выдержать этот марафон: уверенности в этом ему придавал его высокий рейтинг, широкая популярность среди населения.
Стараясь поддержать и увеличить свою популярность, московский мэр, вроде бы безошибочно, выбрал несколько направлений своих постоянных ораторских нападок опять-таки беспощадную критику реформаторов, которые «разорили Россию», страстное обличение «воровской» приватизации, в результате которой страна была «разграблена», и бичевание ненавистного для него монетаризма.
По словам мэра, неумелые «архитекторы реформ» нанесли стране ущерб, «сопоставимый с тем, который она понесла в годы Великой Отечественной войны».
Между тем, как известно, Лужков еще недавно (причем, в самые критические моменты - и в 1993-м, и в 1996 году) поддерживал этих «архитекторов», во главе которых как их политический лидер стоял Борис Ельцин.
В пример горе-реформаторам московский мэр ставил «проверенный путь реформ», проложенный столичными руководителями, то есть им самим. В частности, он утверждал, что московская администрация «не дала расправиться с городской собственностью», сформировала действенную систему городского управления, оказала серьезную поддержку «реальному сектору экономики» и тем самым обеспечила заметный рост производства. По мнению Лужкова, «московская схема развития» вполне подошла бы «для тиражирования в других регионах».
Его противники возражали, что на самом деле никакого рынка в Москве не существует, есть лишь псевдорынок, которым заправляют коррумпированные чиновники из окружения мэра.
С какого-то момента Лужков повел себя как один из руководителей страны, как государственный деятель международного масштаба. Особенно это стало заметно, начиная где-то с сентября 1998 года, когда Лужков понял, что он не входит в число потенциальных преемников Ельцина и ему придется штурмовать властный Эверест своими силами.