Почему умирают гении
Шрифт:
— Но не обязательно же класть его в клинику…
— А как иначе, скажите мне? Как иначе? Антидепрессанты, которые вы добавляли ему в пищу, не помогли. Он как безумствовал, так и продолжал это делать, даже с еще большей агрессией. Андрей стал просто опасен для окружающих, да и для вас тоже. К тому же, эта его идея издать роман… Он не отказался от нее после
— Нет.
— А я читал. Это бред сумасшедшего. Но, надо признать, бред очень убедительный, а потому опасный. С вашей помощью мы внимательно следили за всем его творчеством, и уж поверьте мне, бывалому человеку, чем дальше он писал, тем большую опасность представлял его труд … Лишь в самый последний момент нам удалось вмешаться и остановить сумасбродных издателей, которые были готовы преподнести ему контракт. Случись такое — в обществе грянул бы гром! Поверьте мне на слово, такие вещи не должны выходить в свет. Призывы к бунту, к свержению системы недопустимы. Это как раковая опухоль, которую нужно устранить, как только она обнаружилась.
— А вы что вообще за всеми следите?
— Стареемся милочка, уж такова наша работа — стоять на страже общества и государства. Наши люди есть практически во всех молодежных течениях, а там, где их нету, есть стукачи. Видите, я с вами предельно откровенен и ничего не скрываю. Я действую исключительно во благо вам, Андрею и всем окружающим. Ведь если государство не будет контролировать то, что творится вокруг, мы придем к хаосу. Молодежь ведь так легко внушаема, и если мы не будем следить за ней, то можем легко прозевать бунт. А кому он нужен? Встанет производство, рухнет экономика, люди будут бояться выйти на улицы. Разве вы этого хотите?
— Нет, но… вы ведь позволяете существовать оппозиционным партиям, каким–то течениям, идущими вразрез с интересами государства…
— Конечно, Наталья, иначе, Запад нас заклюет.
— Скажите, но вы ведь выпустите Андрея из этой психушки?
— Наталья, это не психушка. Обычное лечебное учреждение. Там он восстановит силы, одумается и, надеюсь, откажется от сочинительства таких грязных, провокационных, но, черт подери, талантливых пасквилей. Его бы гений, да государству во благо! Ан нет! Ну или Бог с ним, с государством. Пусть пишет фантастику какую–нибудь или детективы. Как все. Что его на мерзость–то всякую тянет? Строй ему, видите ли, не тот, общество прогнившее… А ведь раньше людей подобных Андрею просто устраняли.
— Что вы… Не надо…
— Да будет вам, Наталья. Мы же и пошли на сотрудничество с вами, чтобы не доводить до греха. Да и времена на дворе нынче не те. Мы контролируем многое, но увы, не все. Нам не нужны слухи, домысли, сплетни о новом 37-ом. К тому же, есть более гуманные пути. Например, убеждение. В этом вы можете нам помочь. Не сейчас, так со временем убедите его заняться чем–то еще.
— Я пыталась…
— Значит, плохо пытались, Наталья, плохо. Нужно еще. И как можно убедительнее. Пусть обратит свой талант на благие цели, пересмотрит свою позицию. Поймите, мы не можем допустить разрушение общества, пусть даже ради одного безумно талантливого человека…
— А я думала, он просто мечтатель с больным воображением …
— Нет, милочка, в том–то и беда. Он гений, но главное, чтоб никто кроме нас об этом никогда не узнал…