Почерк дракона

Золотько Александр Карлович

– Мне этого никто не сказал. Я это сам предположил.

– Так, давайте немного успокоимся и попытаемся быть логичными, – предложил Хорунжий.

– Давайте.

– Вы сказали, будто сами предположили, что Башкиров был убит. И не просто убит, а еще каким-то хитрым образом в присутствии бумажного дракона? Так?

– Что-то в этом роде…

– Мне всегда казалось, что предположения можно высказывать, базируясь на каких-нибудь сведения. Или вам придется говорить немного яснее, или заявить, что вы ясновидящий. Выбирайте.

Легко ему говорить, подумал Шатов, у него не висит на шее такой груз. Тут чуть не так повернешься – и шея с легким треском переломится. Как сухая ветка. Но если ему не сказать… Шатов вспомнил подвал, начальника местной службы безопасности и подумал, что в случае отказа от сотрудничества, шея также легко может сломаться. Тресь.

– Тут такое дело, – Шатов откашлялся, – мне в руки попал список людей, о смертях которых было высказано предположение, что…

Черт, подумал Шатов, что я несу? Нужно пресекать этот словесный понос и переходить на нормальный человеческий язык.

– Да вы не волнуйтесь, – посоветовал Хорунжий.

– Короче, восемь человек за последние два месяца умерли странно. Один из них – Башкиров. Возле минимум четверых из них был обнаружен тот самый дракон. Я позволил себе предположить, что и у остальных мог быть такой дракон…

– Ага, становится немного понятнее, – кивнул Хорунжий, – вы говорите – восемь?

– Да. Причем официально убиты только трое из них. Двое погибли в результате несчастных случаев, двое – самоубийцы, и один, Башкиров, от естественных причин.

– От естественных… Ну, да, что может быть естественнее, – Хорунжий внимательно рассматривал Шатова, словно пытаясь разглядеть что-то на его лице. – Вы давно этим делом занялись?

– По Башкирову?

– Нет, по бумажному дракону.

– Три дня как…

– И за это время у вас еще не было особых проблем? – теперь на лице Хорунжего проступило удивление и некоторое недоверие. – Или вы пришли по первому адресу?

– Не издевайтесь, пожалуйста, в клинику всякий нормальный человек придет в последнюю очередь.

– Вот и я о тот же.

– А по поводу проблем… Это вы о майоре Ямпольском?

– О нем, естественно. Насколько мне известно, а мне известно достаточно много, именно майор Ямпольский сотоварищи организует проблемы для тех, кто лезет к бумажному дракону.

– Все так серьезно?

– Все серьезно еще и не так, господин Шатов. Вы, кстати, очень талантливо ушли от моих вопросов, и сами стали их задавать.

Шатов развел руками.

– Вы обратили внимание, что я не стал спрашивать, откуда у вас этот список?

– Я бы не хотел называть источник.

– И хрен с ним, с источником. Меня интересует, что вам удалось выяснить. Что именно. Мелочь, пустяк.

– В общем, ничего. Только сам факт существования дракона, то, что самоубийства и несчастные случаи, скорее всего, инсценированы. И то, что всем этим занимается возрожденный оперативно-поисковый отдел во главе с майором Ямпольским. И вот сейчас вы еще добавили, что этот майор лупит по рукам всех, кто пытается к этим делам приблизиться. И скажите, что, возле Башкирова действительно был этот самый дракон?

– Официально?

– Натурально.

– Натурально, – хмыкнул Хорунжий. – Натурально Башкиров умер от передозировки лекарства. И у него на груди утром действительно был найден силуэт дракона, вырезанный из бумаги. Тут ваше предположение сработало правильно. Только…

– Что? – насторожился Шатов.

– Вы только что получили информацию, которую не сможете никому передать. В случае чего, клиника в один момент открестится от ваших бездоказательных заявлений. Я, представьте себе, тоже.

– Я не думаю, что все это станет достоянием гласности. Хотя гарантировать не могу. Все складывается как-то так, что…

Хорунжий кивнул. Потом кивнул снова, и Шатову показалось, что Хорунжий кивает не его словам, а своим мыслям. И мысли эти не слишком приятны.

Просто какой-то сумасшедший дом. Все что-то знают, причем знают куда больше, чем знает Шатов, но каждый считает своим долгом не выдать Шатову свою информацию, а пытаются получить информацию у него, словно стараются проверить, не накопал ли Шатов чего-то такого, что ускользнуло от их внимания. Не накопал. Не на-ко-пал!

Шатову захотелось выкрикнуть это в лицо Хорунжему, Ямпольскому и Арсению Ильичу. Не накопал. Он просто не мог ничего накопать, потому что все это напоминает болото, трясину, в которой что-то свалено, с умыслом или без умысла, а Шатов вынужден копаться в этой зловонной жиже, ощупывать склизкие предметы странной формы и надеяться, что его самого эта трясина не проглотит. Надеяться, что ему подадут руку с твердого берега те, кто столкнул его в это болото.

– Что вы сказали? – переспросил Шатов.

– Я понимаю – вам нужно ехать? – спросил Хорунжий.

– Что?

– Ехать вам не пора? Мне кажется, что у вас может быть очень много дел.

– Вы решили меня отпустить? – не поверил Шатов.

– Я решил вас отпустить, – подтвердил Хорунжий. – Более того, я решил предложить вам машину, которая подвезет вас… Ну, куда вам будет нужно. И еще я решил принести вам свои извинения за все произошедшее…

– Так все-таки, это вы приказали меня обработать в подвале?

– Как вам сказать… – Хорунжий вроде бы даже замялся, – Алексею Игоревичу было приказано подготовить вас к разговору. Но было совершенно упущено из виду, что он воспринимает такие выражения несколько односторонне. Однобоко.