Почта в Никога-Никогда
Шрифт:
— Первый раз в море?
— Не совсем. Я уже плавал, немного.
— С китобоями?
— Никогда. С исландским рыбачьим флотом.
— Сельдь?
— Нет, треска. Северная Атлантика.
— Валяло?
— Страшно. Мы становились то на корму, то на нос, волна перехлестывала через трубу.
— Весело. Все?
— Почти. Еще два месяца на польском спасательном корабле. Поднятие судов со дна фьорда у полярного круга…
Разговор прервался так же внезапно, как начался. Лучше всего меня рекомендовало для рейса на китобойном судне, видимо, то обстоятельство, что я не квалифицированный китобой, а совсем еще «зеленый моряк». Профессия китобоя, несомненно, имеет свои секреты, разные приемы, непонятные для профана, но, вероятно, ценные для опытного специалиста.
Капитан Стаббс взял порядком потрепанный номер какого-то еженедельника; его ярко-голубые глаза пробегали страницу за страницей. Крупной рукой с короткими пальцами он сбросил с бумаги крошки. Сквозь шум машины, заставляющий дрожать весь корпус корабля, донесся сигнал точного времени, который подает радиостанция. Капитан поставил часы, укрепленные на стене, и снова вернулся к столу. Швырнул в угол газету, потер дальнозоркие глаза, утомленные чтением.
— Рассказов ждешь? Тебе надо что-то написать, так? Рассказов не будет. Не сейчас. Времени нет. Надо еще немного поспать до рассвета. Романтики ищешь. Я читал «Моби Дик» [38] да и другие разные книжки. Наверно, все так оно и было. Даже наверняка. Сейчас и радар на борту есть, и другие приспособления, самолет наводит нас на цель. У кита — никаких шансов. Может рассчитывать только на жалость. Но жалости у нас нет, мы получаем премиальные с каждой добытой штуки. Один голубой кит весит столько же, сколько тридцать взрослых слонов. Добываем кашалотов, правда они меньше, но все равно им не спрятаться! Они должны время от времени всплывать на поверхность. Поэтому, понимаешь, приходит конец всему этому китобойному промыслу. Американцы уже не ловят, англичане и голландцы, в общем-то, тоже, норвежцы вынюхивают, каким бы еще делом заняться.
38
Герман Мелвилл (1819–1891) — американский писатель. В молодости служил матросом на китобойных судах. «Моби Дик, или Белый Кит» — крупнейшее и наиболее известное произведение писателя о китобоях, о китах, об охоте на китов — принадлежит к наиболее выдающимся произведениям романтической литературы XIX в. — Прим. пер.
На промысле остались лишь мы с русскими и японцами. На всех хватит ненадолго, уже точно известно, сколько китов пойдет за год в котел. Где тут романтика? Да ты сам увидишь, когда промысел начнется. Ну а теперь о более важных делах. Здесь ты будешь заботиться о себе сам: лазай, где хочешь, фотографируй, что хочешь, ешь, что поставлено на стол, спи, когда спится. Но помни, что палуба скользкая, а поручни есть не везде, что я обслуживаю пушку и что, когда начнется лов, ты не должен мешать. Ни мне, ни другим. Орудие поворачивается на триста шестьдесят градусов, нельзя стоять в зоне обстрела. Здесь решают секунды; если проморгать, все надо начинать снова. Каждый живет своим делом. Ты пишешь — мы промышляем китов. Понял? Вот и все. Как поешь, иди спать…
Он стащил с себя толстый свитер. Лег на койку, отвернулся к стене.
— Ну и разговорился старик, — буркнул высокий финн, который пришел собрать со стола. — Он за неделю не скажет столько, сколько произнес сегодня за одну ночь.
Он подождал, когда я кончу есть, и начал рассказывать вполголоса, как прежде плавал на Балтике и даже заходил в польские порты. Затем мы встали, погасили свет в каюте и пошли мыть посуду. Флотилия шла на юг, сквозь дождь и мрак мигали огни «Чейнза I» и «Чейнза II» — товарищей по промыслу. Китовая смерть шла навстречу огромным животным. Те, кто должен был погибнуть, ныряли пока в погоне за осьминогами. Поддерживался огонь под котлами в Олбани, всегда готовыми к приему добычи.
В потемках, не зажигая света, чтобы не будить соседей, пробрался я к своей койке. Но спать не мог: мешал ровный шум работающей машины. Я думал о том, что отрицает сегодняшний день, о том, чего уже не замечает капитан Стаббс, и о том, что решало судьбу его страны.
Король Исландии
Китобойный промысел возник в Австралии не в последние годы. Напротив, это было первое, а многие годы и единственное занятие ее жителей. В своей классической книге «Моби Дик» Мелвилл замечает, что китобойное судно — «истинная мать этой могущественной ныне колонии…»
Британские китобойные корабли, плывущие к местам ловли в австралийских водах, не брали с собой товары на продажу, потому что в противном случае нарушили бы монопольное право Ост-Индской компании и весь груз мог быть конфискован.
По этой причине владельцы кораблей старались запастись совсем другим «товаром». 22 ноября 1791 года капитан китобойного судна Томас Мелвилл пишет хозяевам фирмы «Самюэль Эндерби и Сыновья» в Лондоне: «Я чувствую себя прекрасно, благодарение богу, весь экипаж пребывает в прекрасном настроении. За всю дорогу из Англии мы потеряли двадцать одного ссыльного и одного солдата». Поразительна лаконичность капитана, добавляющего в конце письма, что китобойное судно «Британия», которым он командует, осталось «целым и невредимым».
Правда, его послание может выглядеть как пустая болтовня но сравнению с дневником капитана Джилберта Пэндлтона, командира корабля «Элеонор», тоже промышлявшего у берегов Австралии. Человек, его написавший, без сомнения лучше владел гарпуном, чем пером. Отсюда и лаконичные записи:
«Воскресенье 29 октября 1848.
Одни час пополудни. Португалец, который был лучшим гарпунщиком, упал с мачты.
Восемь вечера. Похороны».
Та же бесстрастность судового журнала чувствуется и в тех его местах, где речь идет о жене капитана — ведь жены часто сопровождали мужей в плаваниях. Нижеследующий текст переписан из судового журнала судна «Фрэнсис», также промышлявшего в австралийских водах:
«24 октября 1847. Полночь, бриз. Четыре утра, миссис Коннор произвела на свет сына. Шторм. Широта 37'55'' долгота 15'32''.
11 ноября 1847 г. Шторм. Дитя миссис Коннор умирает. Широта 36'39'', долгота 15'30''».
Когда колония была еще очень молода, китобойные суда занимались охотой не только на китов… Так, в 1799 г. корабли «Корнуэлл» и «Кингстон» захватили в качестве военной добычи испанское судно «Ностра Сеньора де Бетлеем», груженное хлебом, который очень пригодился умирающему от голода населению Тасмании. Жители Сиднея ликовали, когда китобои захватили испанский корабль «Эуфемия» с грузом вина и водки.
Это были времена, когда совсем рядом с берегами Тасмании весело резвилось такое количество китов, что его превосходительство вице-губернатор жаловался на шум, учиняемый фырканьем и плеском гигантов в воде, который не дает ему спать по ночам. И вот в австралийских водах появились китобои, главным образом американцы.
Историк Пол Мак-Гир сообщает: «Капитаны судов из Нантакета и Нью-Лондона в первые десятилетия XIX века прекрасно знали отдаленные острова у берегов Австралии. На острове Кенгуру сохранилось название «Американская река», и разведывательные корабли Его Королевского Величества уже застали американцев, вытапливающих китовый жир по обе стороны пролива Короля Георга V, а также на Тасмании…»
Итак, возникали базы китобоев. Строились склады, баржи для экипажа; за ром и табак покупали женщин у местных племен. Китов убивали с небольших лодок. Гребцы подплывали очень близко к киту, затем гарпунщик метал орудие убийства в тело гиганта. Китов вытягивали на берег и вытапливали из них жир. Случалось, что в теле гиганта торчали гарпуны четырех разных экипажей. Доходило до стычек, и только закон определял принцип дележа добычи, но, как пишет Кэqли Теннант, «победителями в спорах чаще всего были те экипажи, у членов которых кулаки были больше…»