Почта в Никога-Никогда
Шрифт:
Однако первого кита у берегов Австралии поймал yt американец, а датчанин Ёрген Ёргенсен. Это необыкновенно красочная фигура даже на фоне тогдашней австралийской действительности.
Он был политическим заключенным, аптекарем, автором книг о путешествиях, книг теологических и трактующих вопросы политический экономии, агентом британской разведки и участником битвы при Ватерлоо, товарищем знаменитого исследователя Мэтью Флиндерса в его путешествиях. Я чуть не забыл сказать, что в свое время его называли «Королем Исландии», которую он захватил во славу Великой Британии. Прежде чем озабоченное этим даром британское правительство успело отделаться от него, датчанин провел реформу системы исландского просвещения, организовал суды присяжных, именуя себя при этом губернатором. В Лондоне Ёргенсеном до такой степени овладела страсть к азартным играм, что он заложил мебель своей хозяйки, и по суровым законам того времени был сослан пожизненно в Австралию. Кроме упомянутого первого кита у берегов Австралии на его счету был целый ряд смелых открытий первостепенного значения. Наконец, из ссыльного он стал… полицейским и завербовал в свою агентурную сеть одну из заключенных. Как видно, сотрудничество было достаточно тесным, коль скоро датчанин женился на своей осведомительнице. Здесь и пришел конец бесстрашному герою. Старые хроники города Хобарта упоминают, как «Король Исландии» мчался со всех ног вдоль главной улицы города, чтобы избежать гнева супруги, которая на бегу громко клялась, что «обломает палку о его башку…»
Шайка Старого Тома
История, которую я хотел бы здесь передать, настолько необычна, что я предпочитаю сразу указать источник. О ней нас подробно информирует профессор Уильям Джон Дикин, которого считают крупнейшим авторитетом в области истории китобойного промысла Австралии. Его книге о китах предпослано предисловие доктора Читтлборо, занимающего высокий пост в учреждении, которое ведет исследования китобойного промысла в Австралии. «Научный подход к данному вопросу, — пишет Джон Дикин, — может заранее вызвать скептическое отношение к рассказу, который я хотел бы здесь привести. Но в то же время мне хотелось бы установить истину».
Теперь, когда, надеюсь, я пробудил любопытство читателя, можно приступить к делу. Так вот, профессор Дикин утверждает, что проверил правдивость сообщений по совершенно различным источникам, причем его информаторы, являющиеся очевидцами событий, находились в полутысяче километров друг от друга, когда он собирал у них эти сведения. Однако все детали предлагаемой истории абсолютно совпали.
Речь, собственно, идет о китах вида, который по-польски называется орка, по-латыни — orka gladiator, по-английски — killer whale (то есть что-то вроде «кит-убийца»), а по-русски — косатка. Эти киты любят лакомиться не осьминогами, как их кузен-кашалот, а сеют опустошение среди собратьев, охотно удовлетворяя свой аппетит в кругу семьи. Более того, случалось даже так, что косатки Из залива Туфолд в Австралии вступили в союз с людьми, чтобы охотиться на китов. С этой целью они «создали шайку», во главе с косаткой, известной в заливе по прозвищу Старый Том. Эта «шайка» сотрудничала с китобоями в течение восьмидесяти лет! В «шайку» входили Стрейнджер, Хуки, а также Хампи — косатки, имевшие особые приметы, которые позволяли китобоям безошибочно различать их. Время от времени в охоте принимали участие безымянные косатки, но тоже наиболее активные в своих группах.
Косатки очень умны; в отчетах о полярных путешествиях упоминаются случаи, когда они общими усилиями перевертывали огромные льдины и пожирали все, что падало с них в воду. В заливе Туфолд «шайка» Старого Тома обычно появлялась в июле (австралийская зима) и занимала позиции при входе в залив.
И вот появляется беременная самка горбача, она направляется на мелководье. Чуть брезжит рассвет, по косатки уже заметили ее издали и сообщают об этом китобоям, несущим вахту на площадке наблюдательной башни на морском берегу. «И они действительно сообщают, — утверждает профессор Дикин. — Выскакивают из воды, явственно демонстрируя свое возбуждение, а когда убеждаются, что их знаки поняты и китобои на шлюпках вышли на лов, косатки организуют облаву, отрезая животному путь в открытое море, на большую глубину.
Они явно наводят китобоев на след, избавляя тем самым гребцов от лишнего тяжкого труда. Не проходит и часа, как охотники уже у цели. Обычно такой лов продолжался по меньшей мере часов двенадцать, если китобои действовали без помощи шайки косаток.
Самка кита измучена преследованием косаток, а они упорно не оставляют ее в покое, особенно когда она выходит на поверхность, чтобы вдохнуть воздуха. В этот момент самка получает удар гарпуном! Теперь косатки переходят к следующему этапу охоты. Один по-прежнему мешают раненому животному дышать, а другие плывут непосредственно под ним, не позволяя нырнуть на дно. До чего же невелики шансы кита сохранить свою жизнь, когда кроме деревянной скорлупки с гребцами и бросаемого вручную гарпуна он должен еще опасаться своих кровожадных родственников!»
Проделки шалуна
Китобои рассказывали, что при всем своем трудолюбии Старый Том был большим шалуном. Чаще всего он хватал зубами канат гарпуна и подолгу заставлял судно идти на буксире для собственного удовольствия и к большой ярости китобоев. Покойный теперь китобой Логан вспоминал, что за эти шуточки Старый Том несколько раз получал по башке багром. И эти слова находят подтверждение. Когда Старый Том скончался и китобои вытянули его на берег, чтобы сделать скелет, оказалось, что у косатки не хватает нескольких зубов, выбитых в играх с коллегами-китобоями. Кроме того, по состоянию зубов зоологи подтвердили предположения о преклонном возрасте косатки…
Охота продолжалась до тех пор, пока измученного кита не добивали несколькими ударами длинной пики. Кровь струей заливала китобоев, что на профессиональном жаргоне называется «вывесить флаг». Смерть кита не означает конца работы ни для людей, ни для косаток. Косатки разжимают челюсти животного и выедают язык. Наверное, это деликатес, так как они радостно плещутся вокруг шлюпки, время от времени отхватывая кусок лакомства. Китобои закрепляют канат гарпуна на берегу и уходят домой. Косатки затягивают добычу на дно, таща ее за плавники, хвост и голову. Там они получают остатки «гонорара», обгрызая губы добычи. Через сутки начинается процесс разложения и газы вновь выталкивают кита на поверхность. Тогда к делу приступают люди…
Флаг с двумя пчелами
Все эти события происходили на территории, находящейся в ведении известного китобоя по имени Бенджамин Бойд. Он приказал поднимать на своих кораблях особый флаг с эмблемой, изображающей двух пчел. Бойд воздвиг город Бойдтаун, но не закончил строительство маяка, так как понял, что он послужил бы указателем пути не только в его собственные владения, но и в другие края…
Бойд похищал множество островитян Южных морей, которые, попав на его суда и быстро оценив условия жизни на борту («много-много работать — мало-мало есть»), дезертировали с судов, шатались в Сиднейском порту, побирались и искали попутные корабли, чтобы добраться до своих родных островов. Бойд намерен был учредить на островах Южных морей собственное королевство. Однако его будущие подданные съели своего монарха в 1851 году на Соломоновых островах. Череп Бойда выкупили по сходной цене — за двадцать топоров. Долгие годы он был экспонатом музея в Сиднее, пока один дотошный исследователь не установил, что череп этот принадлежал женщине меланезийской расы…
Работа на китобойных судах так тяжела и опасна, что было нелегко укомплектовать экипаж — особенно во времена «золотой лихорадки», когда китобои бежали из австралийских портов и шли на прииски. Тогда в Австралии стали применять «американскую» систему, то есть затаскивать моряков на корабль в состоянии полного опьянения. Под сиднейскими кабаками были сделаны специальные подвалы, где капитаны могли осмотреть и приобрести за наличные упившихся до бесчувствия матросов.
Одним из оптовых поставщиков был Слоджер Болл, обычно прогуливавшийся по Сиднею в безупречном кителе с выражением достоинства на лице. Когда заказ был срочный, а под рукой не случалось настоящих матросов, он спаивал пастухов из буша, только что пригнавших в город стадо овец. Пьяного матроса трудно отличить от пьяного пастуха, поэтому такое мелкое жульничество сходило с рук, хотя пригодность на судне человека, всю жизнь имевшего дело с одними овцами или волами, была по меньшей мере проблематична.
Однако китобои предпочитали именно этого поставщика всем прочим, которые среди пьяных поставляли иногда на отплывающий корабль обыкновенные трупы, купленные у могильщиков в морге. Поставщика разоблачали обычно лишь далеко в открытом море, когда боцман пытался выгнать на работу «товар», оплаченный наличными и доставленный на судно прямо перед поднятием якоря. Если оказывалось, что «пьяный» спит вечным сном, его выбрасывали в море, а капитан обходил потом стороной ненадежных поставщиков…