Почти как люди: Фантастические романы
Шрифт:
Две старые фирмы, которые помещались в собственных домах, отказались эти дома продать, хотя суммы, которые им предлагали, были одна соблазнительнее другой.
— Видите ли, мистер Грейвс, — сказал мне старый джентльмен в одной из этих уцелевших фирм, — в другое время я, возможно, и принял бы такое предложение. Быть может, я сделал большую глупость, отказавшись от него. Но я слишком стар. Я и этот магазин — мы так срослись, что стали частью друг друга. Для меня продать дело — все равно что продать самого себя. Пожалуй, вам этого не понять.
— Напрасно вы так думаете, — возразил я.
Он поднял бледную старческую руку с поразительно вздутыми голубыми венами, резко выделявшимися на фарфоровом фоне его кожи, и пригладил жидкие седые волосы, которые едва прикрывали его череп.
— Существует такое понятие, как гордость, — произнес он. — Гордость за то, как у тебя поставлено дело. Уверяю вас, что никто на свете не повел бы это дело так, как веду его я. В нынешнее время, молодой человек, люди забыли хорошие манеры. Забыли, что такое любезность. Что такое уважение. Отвыкли думать хорошо о своем ближнем. Деловой мир превратился в сплошные бухгалтерские операции, выполняемые машинами или людьми, очень похожими на машины своей бездушностью. В мире нет чести, нет доверия, и его этикой стала этика волчьей стаи.
Он протянул свою фарфоровую руку и положил ее мне на рукав — так легко, что я даже не почувствовал ее прикосновения.
— Вы говорите, что все мои соседи остались без помещения или продали свое дело?
— Большинство.
— А Джейк — на том конце улицы, — он не продал? Тот, у которого мебельный магазин? Правда, он старый негодяй и плут, но он придерживается того же мнения, что и я.
Я сказал ему, что он не ошибся. Джейк не собирался продавать дело. Он был одним из тех немногих, кто воздержался от продажи.
— У нас с ним много общего, — проговорил старик, — Мы оба смотрим на торговлю как на занятие ответственное и привилегированное. А другие видят в ней только способ наживы. Разница между нами в том, что у Джейка есть сыновья, которым он может оставить свое дело. Быть может, он еще и из-за этого так упорно держится за магазин. Другое дело я. Семьи у меня нет. Нас всего двое — я и сестра. Когда мы умрем, с нами умрет и наш бизнес. Но пока мы живы, мы никуда отсюда не уйдем и из последних сил будем честно служить людям. Потому что торговля, сэр, — это нечто большее, чем подсчет доходов. Это возможность приносить пользу, возможность внести свой вклад. Торговля склеивает нашу цивилизацию в единое целое, и для человека, любого человека, не может быть более достойной профессии.
Это прозвучало как далекий звук трубы из какой-то другой эпохи, и, возможно, так оно и было на самом деле. На мгновение мне показалось, что в синеве затрепетали яркие гордые стяги, и я ощутил новизну и безоблачность навсегда ушедших дней.
И должно быть, старику привиделось то же самое, потому что он вдруг сказал:
— Теперь уж все потускнело. Только в немногих, изолированных от мира уголках нам удается поддерживать былой блеск.
— Благодарю вас, сэр, — произнес я, — Вы мне очень помогли.
Когда мы обменивались прощальным рукопожатием, я спросил себя, почему я ему так сказал. И сразу же понял, что это правда, — в его поведении и словах было нечто такое, что отчасти вернуло мне веру. Во что? Этого я и сам не знал толком. Быть может, веру в Человека. Веру в незыблемость мира. А может, в какой-то степени и веру в самого себя.
Я вышел из магазина и, остановившись на тротуаре, зябко поежился — меня не согревало последнее тепло предвечернего солнца.
Потому что теперь происходящее больше не было простой случайностью. Дело тут не только во «Франклине» или моей квартире. Не только в Эде, которому отказали в аренде помещения. Не только в тех людях, которые не могли найти для себя жилье.
Все это разворачивалось по плану — по плану, который вел к какой-то ужасной цели. И осуществлялось с поистине дьявольской тщательностью.
И за всем этим стояла какая-то отлично слаженная организация, действовавшая быстро и в полной тайне. Ибо, судя по всему, все сделки были заключены в пределах последних двух — трех месяцев и все договора вступали в силу примерно в одно и то же время.
Я не знал одного и мог только строить предположения: сколько понадобилось людей — один человек, несколько или целая армия, — чтобы все это провернуть; ведь кто-то должен был предлагать цену, торговаться и, наконец, заключать сделку. Я попробовал выяснить это, но безрезультатно. Моими собеседниками в основном были люди, которые свои помещения снимали, и, естественно, им об этом ничего не было известно.
Дойдя до угла, я зашел в аптеку. Втиснулся в телефонную будку, набрал номер редакции и попросил телефонистку соединить меня с Дау.
— Где тебя черти носят? — спросил он.
— Решил немного проветриться, — ответил я.
— У нас тут сумасшедший дом, — сказал Дау, — Дирекция «Хеннесси» сообщила, что им отказали в аренде помещения.
— «Хеннесси»?!
Впрочем, после того, что я узнал, я мог бы и не удивляться.
— Просто уму непостижимо, — пожаловался Дау. — Это надо же — оба в один и тот же день.
«Хеннесси» был вторым по величине универсальным магазином. Когда они с «Франклином» закроются, центральный торговый район города превратится в пустыню.
— Ты так и не успел тиснуть свое интервью в первом выпуске, — заметил я, выгадывая время, чтобы решить, стоит ли быть с ним откровенным до конца.
— Самолет опоздал, — буркнул он.
— Как им удалось сохранить это в такой тайне? — спросил я. — Ведь до сегодняшнего дня никто даже краем уха не слышал, что «Франклин» продается.
— Я пошел к Брюсу, — сказал Дау. — И спросил его об этом напрямик. А он мне показал договор — имей в виду, это строго между нами. Там есть статья, по которой сделка автоматически аннулируется в случае преждевременной огласки.
— А что с «Хеннесси»?
— Здание принадлежало «Ферст нейшнл». Видно, в их договоре есть такая же статья. «Хеннесси» может еще с год продержаться, но нет ведь другого помещения…
— Надо полагать, что им отвалили хорошие денежки. Во всяком случае, достаточно хорошие, чтобы заставить их держать язык за зубами из боязни упустить такую выгодную сделку.