Почти как в сказке
Шрифт:
— Считайте, что я вами почти довольна, — сказала она.
— Мэм, — осмелилась Алекто. — Зачем всё это?
Старушка посмотрела на неё снисходительно.
— Подрастёте — поймёте. Впрочем, тогда у вас будут другие проблемы...
Она подхватила откуда-то ридикюль и швырнула его детям.
— Забирайте. От своих слов не откажусь, всё, что взяли, ваше. Палочку свою тоже возьмите.
Палочку схватил Амикус, сунул в ридикюль. Во все глаза брат и сестра смотрели на страшную колдунью, которая курила, покачивая ногой в чёрном ботинке.
— Что стоите? — спросила она наконец. — Портключ
Дети поднялись с пола и увидели, что одна из чашек на столе слегка подпрыгивает.
— Давай, — тихо прошептал Амикус. Опасливо поглядывая на старушку, они схватили чашку, и тут же портал рванул их, унося прочь.
Они пришли в себя в густой, мокрой от росы траве. Над головами их раскинулось чёрное звёздное небо, где-то неподалёку стрекотали цикады. Алекто испугалась, что они оказались там же, где и в первый раз, но, поднявшись и в очередной раз запутавшись в платье, увидела, что под холмом, защищённый чарами, стоит родной дом с покосившимися воротами и раскидистым вязом возле них.
Амикус дёрнул её за рукав, в ужасе показывая куда-то в сторону. Алекто посмотрела туда же и присела от страха: на соседнем холме, пересекая полоску рассвета на горизонте, стоял конь, на спине которого восседал всадник... без головы.
В темноте было хорошо видно, что оба совершенно белы: белый конь изредка перебирал ногами, а всадник, закутанный в белый плащ, сидел, не двигаясь.
— Привидение, — одними губами прошептал Амикус. Алекто отрицательно покачала головой: привидения были прозрачными, а здесь было какое-то иное колдовство. И это как раз тогда, когда до родного крыльца осталось не более двухсот ярдов!
— Бежим, — предложил брат. Алекто ткнула его носом в траву и прошипела:
— Ползи!
Конь всхрапнул над их головами, подняв детей из травы. Оба хором заорали и в самом деле бросились бежать, слыша, как за их спинами медленно и мерно ударяют в землю чудовищные копыта. Ворота уже были близко; Амикус тянул сестру за руку: бегал он всё равно быстрее, чем она, несмотря на боль в ноге. Алекто напрягалась из последних сил, а несчастный ридикюль летел за ней, болтаясь на ремешке.
Ворота распахнулись перед ними, как распахивались всегда, повинуясь магии крови. Брат и сестра влетели во двор, запрыгнули на крыльцо и обернулись. Никакого всадника не было и в помине, а над горизонтом показался огненный краешек восходящего солнца.
— Странно, — хмурясь, пробормотал Амикус. — Вроде час ночи был...
Алекто, не заботясь о шнурке со звонком, грохнула в дверь кулаком. Вскоре та отворилась, и на пороге предстала заспанная Хлопушка, глаза которой тут же стали размером с блюдца, как только она увидела, в каком виде заявились молодые хозяева.
Дети протиснулись в прихожую.
— Зови маму с папой, буди срочно, — выдохнул Амикус, который всё ещё не мог выровнять дыхание. Им обоим было бы лучше, если бы сейчас они тихонько прокрались в свои комнаты, велели эльфийке молчать, а потом сказали бы родителям, что не посмели злоупотреблять гостеприимством доброй бабули и вернулись под утро. Но это просто не пришло им в голову. Им казалось, что страшные приключения ещё не закончились, и почувствовать себя в безопасности они могли только тогда, когда родители бы заверили их, что
Они так и не двинулись с места, только от изнеможения присели на коврик для ног в прихожей, и посмотрели друг на друга.
— Ты знаешь, мне кажется, мы в самом деле умирали, — прошептала Алекто, но об этом было страшно говорить, поэтому она замолчала.
Мистер и миссис Кэрроу показались на лестнице: отец бежал, сжимая в руке палочку и готовый защищать детей любой ценой. Он даже не успел накинуть халат, так и спускался вниз босой и в ночной рубашке. Мать спешила следом, зевая и не глядя по сторонам.
— Что случилось? — вопросил отец, останавливаясь и видя, что внешне дети в порядке.
Амикус и Алекто обнялись и заревели.
* * *
— Аль, — тихо позвал мальчик, заходя в комнату сестры и прикрывая ладонью пламя свечи.
Одеяло на кровати зашевелилось, и Алекто выглянула из-под него.
— Ты чего? — громким шёпотом спросила она.
Собственно говоря, можно было и догадаться. День прошёл совершенно суматошно. Перестав заливаться в три ручья, они с братом кое-как смогли рассказать родителям, что произошло. Мать смотрела с полным ужасом и несколько раз порывалась броситься к камину, чтобы вызвать авроров, но отец, схватив за руку, удерживал её на месте. Под конец миссис Кэрроу тоже залилась в три ручья, а её муж только сидел, машинально скрёб щетину и повторял:
— Невероятно! Немыслимо! Не могу поверить!
Потом он увёл детей к себе в кабинет и долго накладывал на них какие-то заклинания, отчего воздух вокруг них искрился и окрашивался во все цвета радуги. Мать стояла в дверях и кусала ногти, растрёпанная несчастная женщина, едва не лишившаяся детей.
— Я вызову авроров... — в десятый раз повторила она.
— Нет, — сказал отец. — То, что было сделано, не пошло во вред. У них обоих стабилизировалась магия. Где ты видела, чтобы магия была стабильна у десятилетнего ребёнка?
— Мне почти одиннадцать! — возразил Амикус с дивана, но его никто не стал слушать, только Алекто ткнула его пальцем в бок, чтобы он замолчал. Как ни странно, мальчик вовсе не обиделся и в самом деле замолчал.
— Им помогли, понимаешь? — убеждал отец, а мать прижимала руки ко рту и неверяще качала головой.
— Но такой ценой! — прорыдала она и кивнула на сжавшихся детей, которые, не осознавая этого, держались за руки.
— Не всё в жизни даётся легко! — отчеканил отец. — Иногда, чтобы получить что-то, нужно пройти через страдания. Но я не удивлюсь, если в будущем Амикус и Алекто станут одними из самых сильных магов своего поколения.
Брат и сестра даже зарделись от похвалы, а девочка не обратила, как раньше, внимания на то, что отец первым назвал не её, а мелкую вредную шмакодявку.
Потом их мыли, кормили до отвала и укладывали спать. Амикус вовсе не почувствовал никакого опьянения от бокала столового вина, которое пробовал впервые в жизни — отец распорядился, чтобы обоим налили, как взрослым, по целому бокалу. У него даже не было сил удивиться тому, что отец сам смывал с него грязь и мазал синяки заживляющей мазью, в то время как мама помогала полусонной Алекто. В общем, на их голову за этот день свалилось столько заботы, сколько не набралось бы и за год.