Почти кругосветное путешествие
Шрифт:
– Открывай! – крикнул он посеревшему от страха Путэтэ.
– Пихай! – скомандовал посиневшему по той же самой причине Гуамбе.
Секунда – и растревоженный Пукуака влетел в хижину бледнолицых пришельцев. Ватанаба собственноручно захлопнул дверь, подпер ее для надежности шестом, после чего прильнул к ней ухом и затаил дыхание. Вождю Катапото стало вдруг очень завидно и он, подойдя к своему советнику, молча пихнул его плечом. Ватанаба дернулся, и половина двери оказалась в распоряжении главы племени. В первую минуту в хижине бледнолицых стояла тишина, но вдруг она резко оборвалась, и все индейцы, даже те, что не прислонялись ухом к двери, услышали, как в
– Ты слышишь, великий? – ухмыльнулся довольный Ватанаба, не отрываясь, однако, от двери. – Бледнолицые пытаются спастись от Пукуаки и бегают от него из угла в угол!
– Неужели тебе не жаль детей и старика, о жестокосердный Ватанаба? – спросил Катапото, тяжело вздыхая и еле сдерживая желание войти в хижину и сразиться с ужасным пауком в смертельном поединке. – Пукуака возьмет их жизнь, хотя давал бледнолицым ее совсем не он! Разве это справедливо?
– Если все свершается по воле духа Макембы, то справедливо. Ведь не может Макемба совершать несправедливое дело?.. – ехидно прищурился коварный Ватанаба.
– Макемба один, он не может уследить за всеми.
Сомнения вождя вновь разозлили Ватанабу.
– Макемба все может: Макемба – дух! – выкрикнул он с яростью. – У Макембы тысяча глаз и десять тысяч когтей! В каждом когте он держит по тысяче жизней! Ты разве забыл об этом, великий?.. Если Макемба захочет, Пукуака их укусит, если Макемба не захочет этого, Пукуака вернется домой голодным, – повторил Ватанаба свою главную мысль.
И вдруг стрелой отлетел в сторону: в щели под дверью показались страшные лапы исполнителя воли Макембы.
Катапото так же не заставил себя уговаривать и постарался побыстрей убраться подальше от опасной хижины.
Нащупав передними лапами шест, Пукуака резко отбросил его прочь и распахнул дверь своей западни.
– Смотри, Ватанаба, у него перевязана лапка! – с удивлением произнес вождь Катапото, орлиным оком разглядевший белую повязку на левой средней лапе паука. – Бледнолицые сделали доброе дело, и Пукуака их не тронул.
– Макемба велик, Макемба мудр! – отозвался уже с вершины пальмы перепуганный до смерти Ватанаба.
Пукуака постоял в раздумье около минуты в дверях хижины, близоруко вглядываясь в толпу индейцев, словно пытаясь увидеть в ней кого-то из своих знакомых, после чего вдруг быстро-быстро побежал прочь и вскоре скрылся в зарослях тростника, решив, видимо, перенести желанную встречу с приятелем-индейцем на более удобное для себя время.
Глава тридцать восьмая
Ах Ватанаба, Ватанаба!.. Сколько героических усилий потратил он на ловлю гремучей змеи и огромного паука, но все его старания пошли прахом, рассыпались, как домик, построенный из морского песка. И все почему? А потому что Ватанаба жил на острове в отрыве от цивилизации и слыхом не слыхивал о таких вещах, как чудодейственный «Вавилонский элексир». Догадливый читатель, конечно же, давно сообразил, ЧТО произошло в хижине бледнолицых пленников, когда туда одного за другим подбросили двух чудовищ.
А произошло там вот что. Как только со свистом и шипением в жилище наших друзей влетела полутораметровая змеища и шлепнулась на землю у дальней стенки хижины, Иван Иванович Гвоздиков оттолкнул закричавших от неожиданности девочек к противоположной стенке и
– Мы не виноваты, сударыня! – прошипел в ответ Иван Иванович, незаметно для самого себя перейдя на змеиный язык. – Мы тоже пленники местных индейцев! Сжальтесь над нами, уважаемые! Ведь мои подопечные – дети!
И он для пущей убедительности показал рукой на жавшихся к нему Маришку и Уморушку.
– Это все Ватанаба виноват! – прошипела Уморушка, едва удерживая слезы, готовые хлынуть из глаз. – Он и вас, наверное, словил!
Растерявшись, Трататака сникла и опустила хвост. Ей редко выпадало счастье встречаться с людьми нос к носу, а если и выпадало, то совершенно не было времени убедиться в их знании змеиного языка. Теперь же, услышав родимую речь из человечьих уст, она была поражена от кончиков ядовитых зубов до кончика хвоста.
– Вы знаете змеиный? – только и смогла пролепетать несчастная Трататака, забыв совершенно о своих недавних планах.
– Наверное, плохо… – призналась Маришка, старательно произнося шипящие и свистящие.
«Какое редкое кокетство!» – подумала Трататака, но вслух сказала другое:
– Надеюсь, вы еще подучите. У вас впереди – вся жизнь!
И громыхнув на прощанье хвостом что-то отдаленно напоминающее «Аривидерчи!», она юркнула в щель под дверью хижины.
– Уф-ф… – вздохнул облегченно Иван Иванович и, как сноп, повалился на циновку. – Вот что значит, друзья, найти общий язык! Даже со змеей можно договориться о дружбе и взаимопонимании, если поговорить с нею по-человечески!
– Но мы с ней говорили по-змеиному, – поправила своего попечителя Маришка.
– А хоть по-комариному! – улыбнулся Гвоздиков. – Лишь бы с уважением!
Но не долго пришлось отдыхать седовласому путешественнику на мягкой травяной циновке: минуты через три дверь снова распахнулась и в хижину ввалился огромный черный ком. Иван Иванович уже по привычке вскочил побыстрей с пола и вновь оттеснил Маришку и Уморушку в сторону, подальше от незнакомого гостя.
Тем временем косматый черный ком зашевелился, распрямляя кривые лохматые конечности, и вскоре пленники с ужасом догадались, что перед ними ни кто иной, как гигантский шестипалый паук. «С этим не поговоришь… – лихорадочно думал Иван Иванович, глядя на делающее гимнастику страшилище. – Пауки, ведь, всю жизнь проводят молча…»
Пукуака не опровергал тяжелых дум старого учителя и занимался разминкой, не издавая и звука. И только когда очередь дошла до раненой лапы, паук невольно подергал двумя передними, как бы жалуясь на свою судьбу.
«У них же в ходу язык жестов!.. – осенило Ивана Ивановича. – И как же я сразу об этом не догадался!»
Гвоздиков рухнул на колени, вытянул перед собой руки и вдруг начал молотить ими по земляному полу. То же самое проделали и Маришка с Уморушкой. Наверное, если смотреть со стороны, это было довольно странное и забавное зрелище: три человека стоят на коленях перед очумевшим от невзгод гигантским пауком и выколачивают ему под нос из циновок и пола всю пыль, какая там есть. Но кому-кому, а Гвоздикову и его спутницам было не до смеха.