Почти любовь
Шрифт:
– Ребят, из-за чего сыр-бор? Может, помощь нужна? – любопытствует припозднившийся гость.
– Мне уехать нужно, а Саша машину не дает, – жалуюсь без зазрения совести. Страйк скрипит зубами, глядя на меня, как на исчадие ада.
– Давай я отвезу? – предлагает Вадик, вопросительно посмотрев на друга. – Ты не против, Сань?
– Валите куда хотите, – огрызается Кравцов, задерживает на мне злющий взгляд, словно собираясь что-то сказать, но передумав в процессе, он резко разворачивается к нам спиной и молча уходит к парням.
Переглянувшись, мы с Вадиком синхронно вздыхаем и топаем к его машине. Забравшись
– Так это близко. Семнадцать километров рисует.
– Ага, – отрешенно киваю я.
– Странно, что Санек машину зажал, – недоумевает Вадим, заводя двигатель.
Я ничего не отвечаю, уставившись в окно. На дружескую беседу нет ни сил, ни настроения. Смоленский интуитивно это чувствует и не лезет ко мне с лишними вопросами. Какое-то время мы едем в тишине. Я потихоньку отогреваюсь, постепенно успокаиваясь и настраивая себя на позитивный лад. Кравцов, конечно, вспыльчивый, но, слава богу, отходчивый и не злопамятный. С похмелья ему будет не до обид, а я пожалею, подлечу, и он быстро сменит гнев на милость.
– Может, музыку включить? – интересуется Смоленский.
– Нет, не надо. Голова болит.
– Ты не обижайся на него, Лесь. Он сам два дня назад узнал. Нам тоже только сегодня сказал, – внезапно выдает Вадим. Повернув голову, я вопросительно смотрю на Смоленского. – Не хотел трепаться раньше времени, ждал, пока Маковецкий согласует. График операций заранее составляется, а уговор был до мая. Мог ведь и не отпустить.
– Мог… – глухо соглашаюсь я, начиная догадываться, о чем толкует Вадик.
– Да и какая по большому счету разница? – оживленно продолжает Смоленский. – Ты бы все равно до конца сессии не сорвалась. В июне приедешь, Сашка как раз квартиру найдет. Два месяца как-нибудь проживете друг без друга. Иногда это даже полезно. Не решила еще, что с институтом будешь делать? На заочное перейдешь или в Питерский вуз переведешься?
– Не решила, – скрипучим голосом выдавливаю из себя, прижимая ледяную ладонь к пылающей щеке. В груди все горит, мысли путаются, реакции подводят. Надо взять себя в руки, не быть размазней. Но вместо этого я отрешенно смотрю перед собой и ни черта не вижу. Сплошной серый туман и сверлящая боль в висках. – Когда он уезжает?
– Двадцать четвертого апреля, – помолчав, тихо отвечает Вадик. Повернув голову, бросает на меня быстрый взгляд и снова отворачивается. На минуту в салоне воцаряется гнетущая тишина. – Ты не знала, – констатирует он и нервно бьет ладонями по рулю. – Я – придурок. Извини, Олесь.
– Все нормально…
– Не нормально, – возражает Вадим. – Я думал, что он тебе сказал, и поэтому ты психанула и захотела уехать.
– Наверное, он планировал поговорить со мной после дня рождения, – предполагаю я, отчаянно убеждая себя, что все так и есть.
Двадцать четвертое апреля.
Десять дней.
Всего десять дней.
Дура, зачем уехала?
– Не сдавай меня, ладно? – смущенно просит Вадим, я рассеяно киваю. – Пусть он сам тебе расскажет. Так правильнее будет. И не придумывай себе ничего. Я Кравцова со школьной скамьи знаю. Насмотрелся на него во всех состояниях. Таким, как с тобой, никогда не видел. Любит он тебя, Олеся. Это не только я заметил. Все наши в курсе, а Маринка с Янкой тебя из вредности задевают. Они обе на него в разное время слюни пускали.
– Спасибо, Вадик. Ты – очень хороший… друг, – сдавленно бормочу, понимая, что еще слово и разревусь, как дура. – Но мне не нужно, чтобы он меня любил.
– Почему? – опешив, спрашивает Смоленский.
– Потому что у меня другие планы на жизнь, и Саша в них не входит, – тихо признаюсь я, смаргивая выступившие слезы. Внутри все бунтует против сказанных слов, но в тоже время разум твердит, что так правильно, честно и справедливо.
– Мда… дела, – почесав подбородок, Вадим замолкает, но хватает его ненадолго. – А ты не проста, Веснушка. Почему, кстати, Сашка тебя так называет?
– У меня в детстве веснушки были.
– То есть ты его давно знаешь? – снова изумляется Смоленский.
– Виделись пару раз. Наши родители знакомы.
– Ни хрена себе. Может, ты еще подумаешь, Олесь?
– Не о чем думать, Вадик. Я все решила, – отвечаю с тяжелым сердцем.
– Ясно, – сдается Смоленский, несколько раз задумчиво вздыхает. Явно хочет что-то добавить, но никак не может решиться. – Слушай, если у вас с Кравцовым всё, можно я тебе позвоню, когда он уедет?
– Зачем? – ошарашенно смотрю на Вадика.
– Сходим куда-нибудь, пообщаемся, кофе выпьем, – заметно нервничая, пожимает он плечами. – Ты мне давно нравишься. Я тебя еще на первом курсе заметил. Ты отличаешься… в хорошем смысле.
– Ну ты, блин, даешь, Вадим! Похоже, мы оба не те, кем кажемся. – с горечью выдыхаю я.
Кравцов
Открыв глаза, я не сразу осознаю, где нахожусь. По ощущениям, кровать вроде моя. Трусы на месте, никаких голых баб рядом не наблюдается. Это уже хорошая новость. Или плохая. Смотря с какой стороны посмотреть. Проснуться с Веснушкой под боком было бы гораздо приятнее, чем одному. Кто-то аспирином или рассолом голову с похмелья лечит, а мне секс гораздо быстрее помогает. Сразу мозги проясняются и расслабон накрывает. Потом часик поспать, и встаешь, как огурец. Но сегодня явно не судьба воспользоваться любимым рецептом. Олеся в очередной раз взбрыкнула неизвестно из-за чего и ускакала к родителям. Какая муха ее укусила – тайна за семью печатями. Тараканы в голове Веснушки хоть и не мадагаскарские, но размером не меньше и шипят не тише. Могла бы и договориться с ними на один день в порядке исключения, но нет. Никаких тебе бонусов, Кравцов. Даже в день рождения. Олеся будет не Олеся, если что-нибудь эдакое не вычудит. Пора бы привыкнуть и смириться, а я все чего-то жду. Как дурак.
Приподняв голову, морщусь от резкой боли в затылке и падаю обратно на подушку. Черт, я точно не в родительском доме. Значит, в квартире. Осталось только выяснить, как я сюда попал. Очертания комнаты плывут, башка трещит, как будто меня всю ночь молотили ею об стену. Хотя, хрен его знает, может быть, так и было. Не просто же так память отшибло. Угораздило же так нажраться. Последнее, что отложилось в голове – как мы все сидим за столом, Макс толкает очередной тост. Олег с Мариной собираются уезжать, а Вадик дрыхнет в кресле. Он, кстати, тоже отличился. Накидался в дрова. Ну хоть кто-то был со мной на одной волне.