Почти любовь
Шрифт:
– Тебе же не нравится, когда я с подругами встречаюсь.
– Мне не нравится, когда ты домой пьяная приходишь, – раздраженно припоминает он мне один единственный случай. И то у меня тогда повод был. Железобетонный. Ему я его, разумеется, не озвучила. Он бы не понял, еще и крайней выставил. Мужчинам очень сильно не нравится (мягко говоря), когда без спроса залезают в их телефон. Мне оно надо? – Май, ну ты чего? – заметив мое подавленное состояние, смягчается Кравцов.
– Все нормально, Саш. Иди в душ. Опоздаешь, – отмахиваюсь я,
– Мы же договорились, что больше никаких слез, – от его внимательного взгляда хочется убежать, но я безропотно стою на месте. – Сейчас, правда, не время для планирования ребенка. Ты сама видишь, что я постоянно в клинике. Какой из меня отец при таком графике?
– Когда мы расписывались, ты об этом не думал, – шмыгнув носом, сипло бормочу я.
– А у меня выбор был? – безжалостно произносит он. Знает, сволочь, куда бить, чтобы побольнее. Одернув руку, Саша отступает назад, упираясь спиной в барную стойку.
– А если бы он родился? Ты бы так же…
– Май, хватит, – резко обрывает Кравцов. – Что случилось, то случилось. Пора успокоиться и жить дальше. Не можешь? Я могу предложить один выход.
– Тебе совсем на меня плевать? – всхлипываю я, чувствуя себя полным ничтожеством.
Раньше сама смеялась с таких вот амебных прилипал, наивно полагая, что уж меня-то никогда ни один мужик не превратит в унылую, жалобно блеющую овцу, не способную дать полноценный отпор и отстоять свои границы.
– Что бы я ни ответил, ты же все равно останешься при своем, – сунув руки в карманы, он одаривает меня неприязненным взглядом. – Давай лучше закроем тему. Согласна?
– Да, – послушно киваю, проглотив горький комок.
– Вот и славно, – улыбнувшись, он отрывается от столешницы и ленивой походкой уходит из кухни. – Кофе и сэндвич не забудь, – бросает по пути.
– Может, тебе еще отсосать? – запоздало огрызаюсь я, надеясь, что муж не услышит.
– В другой раз, Май, – смеется Кравцов. Скотина бессовестная. А я дура бесхребетная, терпила, тряпка.
Ненавижу.
Не мужа. Себя. И сделать ничего не могу. Думала, время пройдет, отпустит, но нет, только хуже становится. Помешательство какое-то. Самой от себя тошнит, а красиво уйти, гордо хлопнув дверью, слабо. Слишком тяжело он мне достался, чтобы так легко отказаться.
– Черт! – спохватившись, я проверяю коржи в духовке. Фух, еще пару минут и подгорели бы. Торт на годовщину – дело святое, особый ритуал, который я не собираюсь отменять из-за того, что мой муж – редкостный козел. Съест, никуда не денется. И торт, и ужин. Жаль, что он совсем не пьет, дела бы с зачатьем пошли быстрее, но ничего… я и так справлюсь.
Кравцов
– Херовый день? – любопытствует Олег, завалившись в ординаторскую. Бегло оценив мою мрачную физиономию, он ставит передо мной бумажный стаканчик с чаем и садится за соседний стол. – Тебе явно нужнее.
– Спасибо, но ты и сам выглядишь не фонтан, – иронично замечаю я, потягивая затекшую шею.
– В два часа ночи вызвали, ироды. Экстренный случай, но вроде обошлось, стабилизировали, – Богданов устало трёт лицо. – А у тебя что? Тоже тяжёлый пациент? – спрашивает или скорее констатирует Олег, окинув меня понимающим взглядом.
– У меня легких не бывает, – сделав глоток чая, я отодвигаю в сторону рабочий ноутбук, чтобы случайно не залить.
– Аналогично, Сань. Тихо тут как-то сегодня. Даже подозрительно, – оглядев пустую ординаторскую, вслух размышляет Олег.
– Пересменок. Студенты еще не подтянулись. До обхода время есть, можешь немного вздремнуть в сестринской. У них там диван удобный, – предлагаю я отличный вариант.
– Опробовал уже? – ухмыляется Богданов. Я равнодушно пожимаю плечами. Шутить и остроумничать настроения нет. – Как на конференцию съездил?
– Как обычно. Информации вагон, времени на изучение в обрез. Через дней десять начмед опять что-то там запланировал. Но я, наверное, пас. Пропущу разок, – нехотя отвечаю я.
– Ты реально сегодня какой-то замученный, – прищурившись, допытывается Богданов. – Рассказывай, вместе будем думать.
– Вместе не получится, – нехотя отзываюсь я, откидываясь на спинку кресла и вытягивая под столом ноги. – Пациентка по моей специализации.
– Все настолько плохо? – сочувственно осведомляется Олег.
– Перспективы не самые радужные, – помолчав какое-то время, скупо выдаю я. – Помимо неблагоприятных прогнозов, есть ещё и личная составляющая, – сцепив пальцы в замок, я резко подаюсь вперёд, опираясь локтями на стол.
– Какая? – в уставших глазах Богданова проскакивает любопытство.
– Я близко знаком с пациенткой.
– Насколько близко? – нахмурившись, уточняет Олег.
– Это Олеся, – мрачно отвечаю я, а в голове снова прокручивается огромная история болезни Веснушки, переданная несколько дней назад ее родителями.
Матвеевы обратились ко мне лично, поймали буквально с трапа самолета. Только включил телефон, и сразу звонок. Через час уже был в клинике. Игорь Степанович с женой кратко и четко обрисовали ситуацию, передали Олесину медкарту. То, что я там увидел, повергло меня в шок. Не как хирурга-онколога, а как человека, который понятия не имел… Ни малейшего понятия, бл*ь, хотя прожил с Олесей в одной квартире почти год. Херовый из меня выходит врач, раз я не замечал настораживающих симптомов и не обращал внимания на тюбики с якобы витаминами, которые она постоянно принимала. Я просто поверил ей на слово, а странности поведения списывал на особенности ее нестандартной личности. Она все знала, черт подери. Знала и намеренно скрывала от меня правду. Зачем?