Почти невероятные приключения в Артеке

Аматуни Петроний Гай

— Ах так! — кивал Джон. — Тогда это есть предмет?

— Ну; разумеется. Да вот, смотри. Видишь в доске эту штуку? Она называется по-русски «су-чок».

— О'кей, о'кей! Это есть по-английски «тувнг» — «умереть»… Ты это имел в виду?

— Что?!

— У нас произносят «ту хоуп зе тувиг», что примерно означает «умереть», особенно если ты много должен денег… Мой отец типографский рабочий, но и ему приходится изредка так говорить…

— Да нет, я имею в виду другое, — объяснил Мокей. Я хочу жить, понимаешь? И жить не серенько, а ярко, выделяясь из толпы, чтобы понравиться своей Фортуне — богине судьбы.

— О'кей, — согласился Джон. — Это одобрительно.

— Надо выделяться, как этот сучок выделяется на доске… Чем и как — это твоё дело.

— Точно! — обрадовался Гошка и рассказал, как он из двоечников выбился в уверенные хорошисты (о роли отца он для краткости умолчал). — Я теперь решил так же действовать и здесь; вначале буду делать, что захочу, а потом уже начну по правилам:.. Вот увидите — я ещё проявлю себя!

— Так ведь это совсем новый, оригинальный бизнес! — восхитился Джон. — Килограммчик, ты гений есть!

— Я только не знал, что стал нравиться этой богине…

— Фортуне, — напомнил Мокей.

— Вот-вот..

— О'кей. Теперь я понимаю вас очень хорошо, друзья, и мой поезд опять идёт на рельсы, — успокоился Джон. — Мне отец — по-нашему фазе — говорит: общество хочет сделать всех стандартом, а человек должен сопротивляться и быть оригиналом.

— Ну вот… — облегченно вздохнул Мокей, — дотолковались. Главное — не быть похожим на других, в этом суть.

— И ещё, — продолжал Джон. — он говорит: жизнью людей управляют счета в банках! А у каждого свой счёт, и потому своя жизнь, непохожая на другие…

— Счёт? — переспросил Мокей.

— Ну, деньги, в банке…

— А-а… В сберкассе, — кивнул Гошка. — А мой Папа говорит: не в деньгах счастье!

— Кто он у тебя, предок-то? — опросил Мокей.

— Писатель, сказки пишет.

— Ну и подыскал же ты себе родителя, посочувствовал Мокей. — А мой — кондитер. Я, говорит, любую сказку в торт могу превратить! Понял?..

— Но я сказки люблю, — честно признался Гошка.

— О'кей, — кивнул Джон, — сказки всегда питательны человеку.

— Да и я не прочь их почитать… — после небольшого раздумья добавил Мокей.

— А чего ж ты тогда: сказку — В торт? — спросил Гошка.

— Так я же сучок! Надо быть непохожим на других! Или я не так сказал, ребята?

— Сучок, сучок, серьезно ответил Гошка.

— Хорошо сказал, — одобрил Джин. — И коротко и верно: сучок!.. На Древе Жизни…

— Ребята! — объявила старшая пионервожатая Оля. — По машинам…

7.

Ей было двенадцать лет, она окончила пятый класс. Из их школы аз Артек приехало человек шесть, и всех определили в дружину «Алмазную». Ещё в автобусе, на выезде из Симферополя, однокашники этой девочки поведали остальным, что её зовут Бутончик, вернее, так её прозвал дедушка; оказалось, удачно, и прозвище вытеснило настоящее имя и закрепилось.

— Ненадолго… — заметил Мокей, сидевший рядом с ней.

— Почему? — поинтересовалась девочка.

— Потому что ты скоро станешь цветочком!

Все зааплодировали. Бутончик смутилась, а потом, когда ребята запели «Взвейтесь кострами», наклонилась к Мокею и с искренним любопытством спросила:

— А каким я буду цветочком?

— А тебе каким хочется? — вопросом на вопрос ответил Мокей.

— Н-не знаю… Ландышем. Можно? Как ты; думаешь?..

— Посмотрим, — тоном старшего произнёс Мокей.

— Лишь бы не павлином! — вдруг засмеялась Бутончик.

— Это что, намёк? — насторожился Мокей. — К тому же павлин — не цветок.

— Скажи честно, чего ты вырядился? Ведь играешь здорово, поёшь — заслушаешься…

— Я — сучок, понимаешь ли… Скучно быть, как все…

— А когда, сучок выдавишь… на его месте, знаешь, дырка останется!

— Если б ты не была девчонкой, я бы тебе показал!

Гошка, наблюдавший за ними, догадался, что Мокей попал в затруднительное положение, и крикнул:

— Сучок! Чего ты с ней связываешься? Иди к нам, песенку свою сочиним…

— Пусти, — поднялся Мокей, чтобы пересесть на упругое сиденье в хвосте автобуса.

— Иди-иди, сучок дубовый, — засмеялась Бутончик, пропуская его. — Пробка ты, а не сучок.

— Я тебе припомню это, злючка.

Но Бутончик вовсе не была злючкой; напротив, она отличалась ласковым и добрым характером. Правда, у неё имелся один серьезный недостаток: она всегда как бы размышляла вслух — что думала, то и говорила. Но этот недостаток в юности встречается почти у всех и с возрастом исчезает бесследно: я по себе знаю…

8.

Вереница автобусов миновала въезд в Артек и стала спускаться к морю. Перед ребятами раскинулась красивая панорама; они невольно умолкли и прильнули к окнам…

«… А когда видишь Артек с моря, — писал потом Гошка своим родителям, — то он расположен в три ряда, как слоёный Мамин пирог. Внизу — пляжи, отгороженные друг от друга дамбами. Ещё корпуса лагерей „Морской“ и „Лазурный“, наш морской порт, собственный, с кораблями! Потом идёт второй слой: здесь Дворец пионеров, административный корпус, памятник Неизвестному Матросу, посёлок для сотрудников Артека… А в третьем ряду, вверху, — наша дружина „Алмазная“ и вообще весь пионерлагерь „Горный“, школа, стадион, бассейн.

В самом центре — памятник Ленину. Он так стоит, что отовсюду виден и ему, Владимиру Ильичу, тоже всё видно и слышно!

Народу тут тьма… Из всех стран, какие только есть на свете, африканских — тоже. Славные! Я ему говорю: „Тебе хорошо, ты сразу не похож на других чёрный… А мне ещё надо чем-то отличиться!“ А Джефри говорит: „Так я дома, тоже как все, чёрный. И мне там трудно отличиться…“

Но я тут встретил мировецких ребят, и мы сучкуем, то есть становимся непохожими на всех. Не чёрными, а вообще — особенными. Когда совсем станем непохожими, я всё опишу подробно, а пока — ищем правильные пути».