Почти управляя телом
Шрифт:
– Влад, что ты делаешь? Ей нельзя это есть, опять животик болеть будет.
– Твоя мама – жадина, Кошка, – прошептал Влад, глядя под стол. – Так почему ты переживаешь за свою не-ведьму?
Кира вздохнула.
– Она очень одинокая. – Кира опустила взгляд в тарелку и принялась сосредоточенно пилить недожаренный стейк тупым ножом. – Работает, общается. Но потом может часами стоять у окна и смотреть на улицу.
– Её мужик погиб там же? Прямо напротив офиса?
Кира кивнула и посмотрела на Влада.
– Давай позовём её на ужин?
Кира с трудом выдернула
Рассматривая память ушедших, Кира ощущала себя зрителем в 3D-кинотеатре. Она могла перемещаться по ней, заглядывать в разные уголки и под разными углами. Слушать любые разговоры, которые усопший поймал хоть краем уха – мозг хранит гораздо больше информации, чем подозревает его владелец. Кира умела это доставать, умела спокойно проваливаться и выскальзывать из нужных эпизодов.
В головах живых она была ограничена их телами и активными ощущениями. И отделаться от них было чрезвычайно сложно. К счастью, попасть в их сознание – тоже. Только при физическом контакте с человеком в возбуждённом состоянии – на пике восторга или ужаса – что, кстати, гораздо легче. Сейчас Света ужасно боялась за своего мужа. Инстинктивно, ища поддержки, она попыталась снова схватить Киру за руку, но та резко оттолкнулась от стола и молниеносно оказалась по другую его сторону.
– Когда приходил на консультацию, он должен был принести вещи жены. Что-то из этих вещей у нас осталось?
– Я… я не помню, надо посмотреть… – Взгляд Светы метался от изображения на мониторе к лицу Киры и обратно.
– Так посмотри. – Кира села в кресло, которое обычно занимала при работе с клиентами и закрыла глаза, пытаясь вспомнить липкое ощущение присутствия Серафа. Оно было так неуловимо близко – так же, как вылетевшее из головы слово. Оно вертится на кончике языка, но вспоминается только тогда, когда кто-то другой его произносит. – Дай мне хоть что-то, – прошептала Кира, обращаясь к Свете.
В приёмной что-то хлопало и шумело. Вдруг раздался радостный вздох. Кира улыбнулась: Света подбежала к ней и протянула шёлковый платок.
– Вот, он был за креслом. Серафим забыл его.
– Или о нём. – Кира взяла платок и повертела в руках. Потом встала и пошла в ванну. Глядя в зеркало, она заговорила, обращаясь к Свете, но разглядывая собственное отражение: – Ты должна мне помочь. В этом торговом центре он не просто так. И есть только один человек, который может понять и остановить его. – Она перевела взгляд на бледную Свету в зеркале, появившуюся в дверях ванной. С лица ассистентки словно ушли все краски; казалось, остались одни глаза: дикие и перепуганные. – Ты должна быть готова к тому, что сейчас произойдет. Она будет выглядеть так же, как я.
– Она? – голос Светы сорвался и превратился в свист.
– Да. Я позволю Лене занять моё место. Она будет тут до тех пор, пока надет платок. Твоя задача – убедить её нам помочь. А потом снять платок.
– Почему… – Света прочистила горло. – Почему ты не можешь пустить её в моё тело? Ты умеешь с ними… договариваться.
Кира усмехнулась.
– Не говори с ней как с мёртвой. Она будет очень напугана
Света умоляюще посмотрела на неё.
– Неужели нет другого выхода?
Кира вспомнила сеанс с Серафимом. Теперь, держа в руках Ленин шарф, ей было легко вспомнить все подробности. И главное – ту вязкость, которая не хотела уходить даже после очищения. Вот почему он остался с ней. Смерть всё это время была не снаружи, а внутри него.
– Серафу нужно прощение. Никто, кроме Лены, не может его дать.
Наконец Кира повернулась к Свете.
– Всё будет хорошо, – улыбнулась она. – Мы справимся.
И, повязав вокруг шеи шарф, закрыла глаза. Глубокий вдох. Медленный выдох.
Открыв глаза, Кира не увидела ничего. Ванна вокруг неё исчезла. На самом деле исчезло всё, она оказалась в большом чёрном ничто. У этого «ничто» не было температуры или вязкости, верха или низа. Ей не надо было дышать. Она не понимала, стоит она или парит. Но где-то в отдалении возникла маленькая светлая точка – Кира не могла сказать, как далеко. Как до неё добраться, она тоже не понимала. Просто захотела оказаться рядом с ней. Кире показалось, что правильнее всего будет к этой точке плыть. Она не умела плавать и всегда боялась открытой воды, но тут тело само поняло, что от него требуется. Кира оттолкнулась от неведомой скалы, взмахнула руками и ногами… и поплыла.
Она не чувствовала движения пространства вокруг или хотя бы какого-нибудь сопротивления. Единственное, что менялось, – это размер точки. Та постепенно увеличивалась. Как долго это происходило, Кира тоже сказать не могла. Время, как и всё остальное, прекратило своё существование.
Вдруг Кира поняла, что точка света – это вовсе не точка, а окно. И догадалась, что это за окно, ещё до того, как увидела открытую фрамугу, закопчённый чайник со свистком и остывший чай на столе. Под окном, прижавшись к батарее и пытаясь накрыться матрасом, сидела худая обнажённая женщина. Её спутанные, выжженные гидроперитом волосы закрывали лицо и грудь.
Кира сделала последний «гребок» и, развернувшись вертикально, поставила босую стопу на кафель – как будто приземлилась после полёта. Только теперь она обратила внимание, что её одежда тоже исчезла.
Пустой мир в один момент наполнили текстуры, звуки и запахи. Пол под ногами был ледяным и липким. Ветер из окна выл в щелях и ронял хлопья снега на подоконник и женщину – Лену, Кира помнила её имя.
Она подошла к Лене и опустилась перед ней на колени. Мягко убрала с лица волосы. Женщина открыла глаза – такие же холодные, как и всё вокруг, – и посмотрела на Киру.