Под акацией Запада
Шрифт:
Перед его официальным признанием в форме указа, который примет силу закона, повелитель Двух Земель созвал визиря, сановников, высших чиновников и всех вельмож, занимавших ответственные посты, за исключением своего сына Меренптаха, которому он поручил составить отчет об экономическом развитии Дельты.
Царь долго беседовал с мужчинами и женщинами, которые день за днем продолжали строить Египет. Во время этих встреч Рамзесу помогал Амени, чьи многочисленные записи оказались ценными.
— Ты не совершил много ошибок, — сказал он своему личному писцу.
— А ты хоть одну обнаружил? В таком случае укажи мне на нее!
— Это всего лишь ничего не значащая фраза! Я благодарен тебе и доволен твоей работой.
— Допустим, — проворчал Амени, — но почему ты дал такое необычное поручение своему главнокомандующему?
— И ты пытаешься внушить мне, что ни о чем не догадался?
Опираясь на трость, Рамзес шел по тенистой аллее в обществе Меренптаха.
— Каковы результаты твоих расследований, сын мой?
— Налоги района Дельты, которые ты поручил мне проконтролировать, были установлены на основе 8760 налогоплательщиков. Каждый пастух несет ответственность за пятьсот животных, а я произвел перепись 13 080 козьих пастухов, 22 430 птичников и 3 920 погонщиков ослов. Урожаи были превосходны, мошенники — малочисленны. Как слишком часто бывает, администрация проявила излишнюю придирчивость, но я произнес речь, чтобы мелкие чиновники не докучали честным людям и больше занимались жуликами.
— Ты хорошо знаешь Дельту, сын мой.
— Это поручение многому меня научило. Из разговоров с крестьянами я почувствовал, как бьется сердце страны.
— Ты не забыл жрецов, писцов и военных?
— Я часто с ними общался.
— Что ты думаешь об этом указе?
Рамзес протянул Меренптаху папирус, написанный его рукой. Его сын вслух прочел его:
«Я, Рамзес, Фараон Египта, возвышаю царского писца, хранителя печати, главнокомандующего армией Меренптаха в ранг государя Двух Земель».
Меренптах посмотрел на отца, опирающегося на трость:
— Ваше Величество…
— Я не ведаю, сколько еще лет отпущено мне судьбой, Меренптах, но пришло время приобщить тебя к трону. Я поступаю так, как поступил когда-то мой отец Сети. Я — старик, а ты зрелый мужчина, и ты только что преодолел последнее испытание, которому я тебя подверг. Ты умеешь править, руководить и сражаться, возьми в свои руки будущее Египта, сын.
Глава 60
Прошло двенадцать лет, и восьмидесятидевятилетний Рамзес шестьдесят семь лет царствовал над Египтом. Согласно своему указу, он предоставил Меренптаху право управлять страной. Но младший сын царя часто советовался с отцом, который для жителей Двух Земель оставался правящим Фараоном.
Одну половину года царь жил в Пи-Рамзесе, а другую — в Фивах и, как всегда, в обществе своего верного друга Амени. Невзирая на свой преклонный возраст и многочисленные недуги, личный писец Фараона продолжал работать, согласно своим методам.
Начиналось лето.
Насладившись мелодиями, которые сочинила дочь Меритамон, Рамзес совершал ежедневную прогулку по полю, расположенному недалеко от Храма Миллионов Лет, который он избрал своей резиденцией. Трость была теперь его лучшим союзником, так как каждый шаг давался с трудом.
Во время четырнадцатого праздника возрождения, проведенного в прошлом году, Рамзес всю ночь провел в разговорах с Сетау и Лотос, сделавших из Нубии богатую и счастливую провинцию. Некогда могучий заклинатель змей очень постарел, и даже красавица Лотос уступила натиску времени. Сколько воспоминаний они воскресили в памяти! Сколько волнующих часов они пережили! И никто не говорил о будущем, на которое ни один из них уже больше не мог оказать влияния.
На обочине дороги старая женщина пекла в печи хлеб; приятный запах усладил обоняние царя.
— Ты мне дашь лепешку?
Плохое зрение хозяйки дома не позволило ей узнать царя.
— Я выполняю неблагодарную работу.
— И которая, разумеется, заслуживает вознаграждения… Этого золотого кольца будет достаточно?
Старуха покосилась на драгоценность, засверкавшую, когда она потерла ее о свою набедренную повязку.
— За это я могла бы купить красивый дом! Возьми свое кольцо и ешь мой хлеб… Но кто ты такой, чтобы владеть такими сокровищами?
Корочка была золотистой, она пробудила воспоминания детства и на мгновение устранила терзания старости.
— Возьми это кольцо, ты лучше всех умеешь печь хлеб.
Рамзес с удовольствием проводил час-другой в обществе горшечника. Он любил смотреть, как его руки месили глину, чтобы придать ей форму кувшина, который послужит для хранения воды или твердой пищи. Разве бог с головой барана не создавал каждое мгновение мир и человечество на своем гончарном круге?
Царь и ремесленник не обменялись ни одним словом.
Вместе они слушали музыку гончарного круга, наблюдая в молчании тайну превращения бесформенной материи в полезный и гармоничный предмет.
Наступало лето, и Рамзес подумывал уехать в столицу, где зной будет менее изнурительным. Амени обычно не выходил из хорошо проветриваемого благодаря высоким окнам кабинета, и царь удивился, не обнаружив его за рабочим столом.
Первый раз за свою долгую жизнь личный писец Рамзеса позволил себе не только минуту отдыха в самый разгар дня, но и стоял на солнце с риском обжечь свою бледную кожу.
— Моисей умер, — взволнованно сказал Амени.
— Он сумел достичь своей цели?