Под белой мантией
Шрифт:
Наступила пауза. Затем Калинин, улыбнувшись, сказал:
— Я, кажется, не только утомил вас, но и огорчил… Нам очень мешает неуважение к прошлому, свойственное иным верхоглядам. Потому-то мы и ведём воспитательную работу, выступаем в печати, доказываем, казалось бы, азбучную истину: народ силён своими корнями, своей историей, и материализованные следы этой истории надлежит всячески оберегать.
Будет желание — приходите ещё. С удовольствием побеседуем вами, у меня в запасе много поучительного.
— А как же клиника? Я бы хотел посмотреть вас, обследовать Может быть, прямо завтра и зайдёте?
— К сожалению, Фёдор Григорьевич, завтра я
— Сколько же вы там будете?
— Дня три. Вернусь тридцать первого декабря. Если позволите я приду сразу же после первого — скажем, второго или третьего января.
— Хорошо, давайте условимся на второе. А кстати, где вы встречаете Новый год? Приезжайте к нам на дачу! Добраться до Комарова нетрудно. Соберётся узкий круг близких людей. Мы будем рады.
Владимир Васильевич охотно принял приглашение.
В том году осень стояла тёплая. Мы не закрывали нашу дачу, отдыхали там по субботам и воскресеньям и не захотели изменить этой привычке и на Новый год. Правда, в конце декабря похолодало, выпал снег, но всё же за городом, на чистом воздухе было прекрасно.
Калинин, высокий, худой, подвижный, приветливый и доброжелательный, с первых же минут произвёл на всех самое приятное впечатление, а его добрые глаза и улыбка ещё больше располагали к себе.
Пока гости собирались, мы смотрели телевизор.
— Вчера я встретил в Москве приятеля, побывавшего в Болгарии, — заговорил Владимир Васильевич, прослушав выступление болгарского певца. — В стране очень бережно охраняют могилы русских воинов, павших на их земле в прошлые времена и во вторую мировую войну. И вообще болгары с уважением и любовью относятся к русским. Об этом весьма выразительно сказал поэт Людмил Стоянов:
Бдительным стражем в родном небосклоне Смотрят Балканские горы далёко вперёд. В дни потрясений суровых о нашем народе Издавна думает русский великий народ… Русскою славой гордятся Балканы седые, Русская доблесть и честь воспеваются тут. А про солдатские подвиги песни простые Девушки, сидя за прялкой, и нынче поют… Сеятель счастья, свободы поборник упорный, Мира всеобщего неколебимый оплот! Правды твоей не иссякнет родник животворный, Сколько в тебе человечности, русский народ!.. Великодушья, геройства и славы страница В нашу историю вписана братской рукой, Русского гнева размах с ураганом сравнится, Русской любви широта — с полноводной рекой…Среди гостей был мой добрый знакомый из Грузии — профессор Мкеладзе.
— Не только болгары — многие народы благодарны русским за освобождение, — заметил он. — И наш народ тоже. Известно, что при царице Тамаре (она царствовала в 1184–1207 годах) нас было несколько миллионов, а к концу XVIII века едва ли насчитывалось двести тысяч. Постоянные набеги персов, турок, других восточных завоевателей, поголовно уничтожавших или угонявших в плен население захваченной территории, грозили полным истреблением целой нации. Когда же Грузия обратилась к России
— Если историкам по справедливости проанализировать события в Европе, то окажется, что именно мы сыграли в них немалую роль, — развивал свою мысль Владимир Васильевич. — Возьмём для примера древность и наше время. Хан Батый вынашивал планы покорить всю Европу, и только стойкое сопротивление русских, истощивших его силы, обусловило провал этих планов. Поэтому борьба с монгольскими феодалами имела всемирно-историческое значение. Однако, остановив их полчища, Русь на себя приняла катастрофические последствия ига. Нашествие нанесло удар по производительным силам, по культуре, а ведь Русь шла самобытным путём и уже в XI веке её культура была отнюдь не ниже, чем у других европейских народов. Точно так же наша страна встала непреодолимой преградой перед фашистами — вандалами XX столетия. Мир спас советский человек в солдатской шинели. Двадцать миллионов жизней — вот цена нашей победы…
Русский народ никогда не покорится врагу. Невозможно, наверное, подсчитать, сколько сражений надо было выдержать за всю историю, чтобы отстоять свою независимость. И к чести народа нужно сказать, что он свято чтит героев, защищавших годину. В память о битвах, где русский воин покрыл себя неувядаемой славой, воздвигали монументы, чаще всего — церкви, часовни, построенные на собранные средства, добровольные пожертвования; причём нередко отдавали последнее. Такова была традиция, и неверно её рассматривать как дань религиозности. Скорее, это способ выражения патриотизма с поправкой на эпоху.
— Скажите, Владимир Васильевич, — обратился один из гостей, — неужели столь очевидные вещи не понимают те, от кого зависит судьба памятников?
— Почему же? В подавляющем большинстве — понимают. Пример тому — «Золотое кольцо» вокруг Москвы, любовно возрождённое руками реставраторов. Да каждый назовёт новые примеры. Сейчас многое восстанавливается. Тем нетерпимее мы должны быть ко всем случаям, когда может пострадать наше историческое богатство. А что касается Ленинграда, то тут в попытках «осовременить» город важно соблюдать меру; нельзя произвольно, по собственному разумению решать, что достойно, а что недостойно памяти потомков.
…Жена пригласила всех участвовать в изготовлении пельменей. Это в нашем обычае. Процедура получалась весёлой. Дружно пели русские песни, перебрасывались шутками, рассказывали интересные эпизоды.
Стрелки часов сокращают минуты уходящего года. Близится полночь. Гости шумно усаживаются за стол…
Перед тем как распрощаться, я ещё раз напомнил Владимиру Васильевичу, что второго утром жду его у себя в клинике.
Осмотр не принёс ничего утешительного. В подложечной области я нащупал у больного большую, плотную опухоль, интимно спаянную с печенью. На передней брюшной стенке был виден рубец от операции.
— По поводу чего вас оперировали?
— Язва желудка. Операцию делали четыре года назад. Потом чувствовал себя совсем хорошо. Однако постепенно стала развиваться слабость, пропал аппетит.
По-видимому, Калинину уже удаляли опухоль, а теперь наступил рецидив. Надежд на излечение было мало. Но это только предположение. Надо уточнить диагноз, провести тщательное обследование.
Как можно деликатнее я сказал Владимиру Васильевичу, что ему необходимо лечь в клинику. Он не возражал.