Под чужим флагом (сборник)
Шрифт:
— Да, я вижу, что это вы, — последовал ответ.
— Это, действительно, он, ваш муж, — сказал мистер Стокс. — Альфред Белл уехал.
— Как вы смеете так нагло лгать! — возмутилась миссис Геншо. — Как еще земля не расступится и не проглотит вас! Это мистер Белл, и если вы сейчас же не уйдете, я позову полицию.
Мистер Геншо и мистер Стокс, озадаченные таким приемом, стояли и смотрели на нее, изумленно моргая глазами.
— Если вы не можете отличить их друг от друга, то как вы можете знать, что это мистер Белл? — спросил мистер Стокс.
— Как я могу знать? — сказала миссис Геншо. — Как я могу знать? Да я потому знаю, что мой муж вернулся домой, как только вы ушли. Я удивляюсь, как вы не повстречались.
— Вернулся домой? — вскричал мистер Геншо. — Вернулся домой?
— Да. И, пожалуйста, не шумите, — приказала миссис Геншо, — он спит.
Приятели посмотрели друг на друга, как в столбняке. Мистер Стокс первый вышел из этого состояния и, нежно взяв своего ошеломленного друга под руку, повел его к себе домой. В конце улицы он остановился, глубоко вздохнул и после некоторой паузы, собравшись с мыслями, так охарактеризовал положение.
— Она поняла все с самого начала, — сказал он с глубоким убеждением. — Сегодня ты пойдешь ко мне, а завтра ты должен рассказать ей все начистоту. Это была глупая затея, и, если ты помнишь, я был против нее с самого начала!
Дом смерти
Лапка обезьяны
За окном стояла сырая и холодная ночь, но в уютной гостиной виллы Лейксхэм были опущены шторы и ярко горел огонь. Отец и сын играли в шахматы. У последнего были весьма радикальные представления об игре, и поэтому он не раз ставил своего короля под удары без особой необходимости, что вызывало замечания у пожилой седовласой леди, которая мирно вязала, сидя у огня.
— Послушай, как шумит ветер, — сказал мистер Уайт, который поздно заметил, что совершил ошибку и старался помещать сыну увидеть ее.
— Я слушаю, — сказал тот, мрачно обозревая доску и вытягивая руку вперед: «Шах».
— Я думаю, что он вряд ли придет сегодня, — сказал отец, держа руку над доской.
— Мат, — ответил сын.
— Из всех ужасных, грязных, удаленных мест, — воскликнул мистер Уайт с неожиданной яростью, — наше наихудшее.
— Не волнуйся, дорогой, — сказала его жена примирительным тоном, — может быть ты выиграешь следующую партию.
Мистер Уайт резко оглянулся, как раз во время, чтобы перехватить обмен понимающими взглядами между матерью и сыном. Слова замерли у него на устах, и он спрятал виноватую улыбку в своей негустой седой бородке.
— Вот он, — сказал Герберт Уайт, услыхав, как громко хлопнула калитка и послышались тяжелые шаги.
Старик встал с суетливой поспешностью хозяина и, открывая дверь, приветствовал гостя, сокрушаясь по поводу погоды. Гость также посокрушался и так энергично, что миссис Уайт осуждающе покачала головой и тихонько покашляла. Наконец, в гостиную вошел ее муж в сопровождении высокого мощного человека с розовым лицом и крохотными глазками.
— Майор Моррис, — отрекомендовал он.
Майор пожал всем руки и, усевшись у камина в кресло, предложенное ему, c удовольствием наблюдал, как его хозяин доставал виски, рюмки и ставил маленький медный чайник на огонь.
После третьей рюмки глаза гостя заблестели, и он начал говорить. Маленький семейный кружок с живым интересом взирал на человека из дальних стран, а тот, развалившись в кресле, описывал удивительные события и бесстрашные подвиги, рассказывал о войне, чуме и необыкновенных народах.
— Двадцать один год прошел, — сказал мистер Уайт, кивая головой жене и сыну. — Когда Моррис уходил, он был как тростинка. А теперь посмотрите на него.
— Не скажу, что вам это повредило, — сказала миссис Уайт вежливо.
— Я бы сам хотел съездить в Индию, — сказал старик, — просто посмотреть.
— Лучше быть там, где вы сейчас находитесь, — сказал майор, покачав головой. Он поставил пустую рюмку и, слегка вздохнул, опять покачал головой.
— Я бы хотел повидать старые храмы, факиров и жонглеров, — сказал старик. — А что это вы начали говорить прошлый раз о лапке обезьяны или о чем-то в этом роде, Моррис?
— Ничего, — сказал тот поспешно. — Во всяком случае ничего достойного того, чтобы слушать.
— Лапка обезьяны? — повторила миссис Уайт с любопытством.
— Это то, что вы можете называть магией, — сказал майор туманно.
Его слушатели с интересом приготовились слушать. Гость рассеянно поднес к губам пустую рюмку и потом поставил ее на место. Хозяин наполнил ее.
Его слушатели с интересом приготовились слушать. Гость рассеянно поднес к губам пустую рюмку и потом поставил ее на место. Хозяин наполнил ее.
— Если взглянуть на нее, сказал майор, копаясь в кармане, — то это просто обычная лапка, высушенная как мумия.
Он вытащил что-то из кармана и показал собравшимся. Миссис Уайт с отвращением отпрянула, а ее сын, взяв предмет, стал с интересом рассматривать.
— А что особенного в ней? — спросил мистер Уайт, взяв ее у сына и, осмотрев, положил на стол.
— Старый факир положил на нее заклятие, — сказал майор, — а он — святой человек. Он хотел показать, что судьба управляет жизнью людей, и что те, кто вмешиваются в судьбу, делают это себе на горе. Он положил такое заклятие на нее, что три разных человека могут добиться от нее исполнения трех своих желаний.
Он говорил с таким убеждением, что легкий смешок собравшихся казался неуместным.
— Ну а почему же вы не загадали три желания, сэр, — спросил Герберт Уайт, подумав.
Майор взглянул на него так, как пожилой человек глядит на самонадеянного юнца.
— Я загадал, — сказал он тихо, и его красное лицо побледнело.
— И что, все три желания исполнились? — спросила миссис Уайт.
— Да, — сказал майор и они услышали, как рюмка застучала о его крепкие зубы.
— А кто-нибудь еще загадывал желания? — спросила леди.