Под чужим знаменем
Шрифт:
Как ни странно, она почти совсем не думала или боялась думать о той женщине, из-за которой Кольцов ввязался в драку, хотя сообщение отца об этом огорчило ее. Нет, ложь и двоедушие чужды Павлу. Она была уверена в этом… Просто он не мог допустить, чтобы в его присутствии унизили или оскорбили женщину, и этот поступок говорит в его пользу, а не наоборот…
И сейчас, утром, еще раз перебирая свои ночные мысли, Таня отчетливо поняла, что ей нужно обязательно увидеться с Кольцовым. Именно увидеться, а не объясняться с ним в письмах. Какое-то внутреннее, чрезвычайно обострившееся чутье подсказывало ей, что это единственно правильное решение…
Присев
Юра сидел на своем обычном месте, на скамейке возле штаба. Ему сегодня не читалось. Он рассеянно посматривал на посетителей, снующих взад и вперед. Приходили и уходили важные господа во фраках и в котелках, подъезжали на автомашинах внушительные офицеры, приезжали на конях запыленные и усталые, в смятых фуражках и погонах торчком нижние чины, на лестнице на ходу выдергивали из планшеток пакеты, сдавали их в штабе и тут же торопливо уезжали. Ритм жизни штаба изменился, стал более быстрым и нервным. Не посвященный в штабные дела Юра и тот догадывался, что готовится нечто важное…
– Юра! Вас, кажется, так зовут? – услышал он возле себя чей-то ласковый голос. Подняв голову, он увидел стоящую рядом Таню Щукину. Он не видел ее давно, с тех пор как они вместе были в театре. Юра отметил про себя, что лицо ее осунулось и побледнело, глаза смотрели то ли ласково, то ли печально.
– Я вас слушаю, мадемуазель, – сказал он, вставая.
– Я просила бы вас выполнить одну мою просьбу.
– С удовольствием, мадемуазель, – согласился Юра. Ему нравилась эта девушка, он рад был оказать ей услугу.
– Передайте это письмо вашему другу Павлу Андреевичу Кольцову – ведь он ваш друг, не так ли?
– Д-да… Совершенно верно, мадемуазель, – тихо ответил Юра. – Так я сейчас же! – И хотел уже убежать.
– Вы не торопитесь, – остановила его Таня. – Положите письмо вот сюда, в книгу, и отдадите, когда Павел Андреевич будет один. Один. Вы понимаете? – И голос у нее дрогнул, словно все сказанное стоило ей больших усилий.
– Да, понимаю, – поспешно сказал Юра и покраснел, так как догадался по Таниному виду и по ее голосу, что это было любовное письмо, что она любит его друга Павла Андреевича. – Я отдам… без свидетелей, мадемуазель!
– Вы очень хороший человек, Юра, благодарю вас. – Таня бросила на Юру благодарный взгляд и, не оглядываясь, быстро ушла.
А Юра еще долго провожал ее взглядом, держа в руках конверт. Затем скользнул по нему взором и хотел идти, но внимание его привлек худощавый и немного сутулый господин в длиннополом сюртуке и в котелке. Что-то в этом господине показалось ему знакомым. Юра посмотрел внимательнее, и ему даже захотелось протереть глаза – до того этот человек был похож на Фролова.
Человек в котелке неторопливо прогуливался по дорожке неподалеку от штаба, и каждый раз, когда он проходил близко с Юриным убежищем, Юра внимательно всматривался в него. Несомненно это Фролов.
Юра с тревогой задумался над тем, как он оказался в Харькове. Да еще в такой странной одежде! Да еще прогуливается возле штаба! Не угрожает ли чем его появление здесь Павлу Андреевичу? Может быть, следует немедленно предупредить Кольцова? Но как, как это сделать, чтобы не навредить и ему, Фролову?
А дальше произошло и вовсе удивительное. Из штаба торопливо вышел Павел
– Господин капитан! – окликнул его Фролов.
Кольцов остановился совсем близко от Юриного убежища, ожидая Фролова.
Приподняв котелок, Фролов вежливо раскланялся и сказал:
– Извините, что задержал вас. Ставский, скотопромышленник.
– Я вас слушаю, господин Ставский, – вежливо ответил Кольцов. – Чем могу быть полезен?
– Видите ли… я хотел бы испросить аудиенцию у его превосходительства по поводу поставки крупной партии мяса, – мягко сказал Фролов.
– Советую обратиться к начальнику снабжения армии генералу Дееву, – казенным, вежливо-безучастным тоном ответил Кольцов.
– Генерал Деев? – переспросил Фролов и затем добавил: – Простите, его не Семеном Алексеевичем зовут?.. Я когда-то знавал Семена Алексеевича… – Фролов сделал паузу, – Деева. Мне говорили, будто бы он в отъезде, а сейчас якобы вернулся в Харьков. Потянуло, знаете, в родные места.
– Простите, но генерала Деева зовут Михаилом Федоровичем, – сухо пояснил Кольцов.
– Ошибка, значит? Извините!.. Ах, да! Вспомнил! Тот Деев числился по археологическому ведомству. Нумизматикой занимался. Извините! – Фролов сокрушенно развел руками и попятился, размахивая котелком. – Желаю здравствовать!..
Вскоре он уже затерялся вдали в уличной толпе.
Выждав, когда Павел Андреевич уехал, Юра выбрался из своего убежища и стремглав бросился к себе в комнату. Прикрыв за собой дверь, он прислонился к мягкой ее кожаной обивке. И внезапно почувствовал озноб. Стоя так, он лихорадочно думал. Память неутомимо и безутешно складывала вместе разрозненные факты, которым Юра прежде бессилен был найти объяснение: таинственные шаги в личных покоях командующего, тщательно скрываемая заинтересованность Кольцова в судьбе Человека без имени и этот сегодняшний путаный разговор, во многом непонятный, в котором по странному совпадению несколько раз прозвучало знакомое Юре имя – Семен Алексеевич. Фролов и Семен Алексеевич были друзьями. Не поэтому ли сейчас в Харькове появился Фролов? Конечно, поэтому. Здесь все ясно. А вот разговор с Павлом Андреевичем – он ведь тоже не зря.
И вдруг страшная догадка, будто вспышка молнии, поразила Юру. А что, если Кольцов вовсе не тот, за кого себя выдает? Что, если они с Фроловым тоже давно и хорошо знакомы? И Фролов приходил, чтобы сообщить Кольцову, что Семен Алексеевич вернулся из тюрьмы?
Мучительно размышляя о происшедшем, Юра все больше убеждался, что появление Фролова возле штаба – не случайность. Он определенно, вне всяких сомнений, приходил на свидание к Кольцову… Фролов и Кольцов, несомненно, давно знакомы, и весь их сегодняшний разговор – своеобразный шифр. Значит, Павел Андреевич совсем не тот, за кого себя выдает? Он – красный?..
Но как в таком случае поступить ему, Юре? Рассказать о своих подозрениях, догадках Щукину? Или же Ковалевскому? Но это означало бы безусловно одно – Кольцова тут же арестуют. А заодно с ним Фролова и Красильникова. И наверное, расстреляют. Но разве может он причинить им зло? Эти люди были всегда добры к нему, даже спасали от смерти!.. Только им в последнее время самозабвенно верил он!.. Только им!..
А может быть, следует объясниться с Павлом Андреевичем? Может, все не так? И он развеет его подозрения? Но тогда Кольцов должен будет отдать приказ об аресте Фролова и Красильникова!.. Что-то не выходит у него как надо…