Под флагом серо-золотым
Шрифт:
— Но ведь это меняет всю историю! — воскликнул Хейзит, воспринимая услышанное как настоящее откровение и переглядываясь с внешне невозмутимым Фейли.
— История, к сожалению, уже изменена, — вздохнул Харлин. — История, которую по заказу Гера Однорукого, а теперь и Ракли, правит своей уверенной рукой старший писарь Скелли. Перед вами единственный свиток, где она изложена такой, какой прочел ее я, без пропусков и вставок. И если кто-нибудь, кто сменит Скелли на его посту, заглянет в восстановленные после того злосчастного пожара рукописи, в этом самом месте он узнает, что Эриген отправился в поход вместе с Дули и что в решительный момент он повел
— И вы им не помешали? — Хейзит сел прямо на пол и водил отсутствующим взглядом по ячейкам.
— Помешал, — усмехнулся писарь. — Результат этого ты видишь перед собой. В то время я был наивен и многое недооценивал. А папаша Ракли оказался прозорлив и спохватился почти вовремя. Сам он писать и читать не умел за ненадобностью, но насчет меня и моей молчаливой работы у него закрались кое-какие подозрения. Почему-то его выбор пал на Скелли. Вероятно, он решил, что парень несмышлен и безобиден настолько, чтобы выведать правду и при этом ничего толком не понять. Без моего ведома они вдвоем прошли в хранилище и стали разбираться что к чему. Я так и представляю себе эту картину: старый Гер возвышается на стуле старшего писаря, а Скелли, устроившись у него в ногах, звонко читает ему плоды моих бессонных ночей. Например, о том, что у Дули, в отличие от общеизвестной легенды, была не одна, а целых две жены: Рианнон, от которой и берет начало род Ракли, и Лиадран, у которой от него тоже успел родиться сын.
— Но ведь Лиадран была сестрой Дули! — не сдержал удивленного восклицания молчавший до сих пор Фейли.
— Да, но только по той версии, которую передают из уст в уста и которая теперь красуется на видном месте в хранилище замка. А на самом деле его младшая сестра умерла в детстве, о чем мы узнаем, когда сегодня читаем про то, как Дули оплакивает ни с того ни с сего попавшую под копыта его Руари маленькую девочку. Переписывая историю по заданию Гера и Ракли, Скелли поступил хитро, сохранив основной ход событий, но изменив их порядок или суть. Так родная сестра гибнет по его вине, но в облике никому не известной девочки-простушки, а законная жена превращается в не менее законную сестру и тем самым ее потомки уже не считаются потомками Дули.
— А если они живы? — Хейзит пытался осознать то, о чем говорил старик.
— Кто живы?
— Ну ее потомки. Разве тогда у Ракли не появятся противники, которые имели бы право оспорить его главенство над вабонами?
— Мне нравится, что ты все схватываешь на лету, — рассмеялся Харлин, хотя ничего веселого в их разговоре Хейзит не видел. — Попал в самую точку!
— Что вы имеете в виду?
— Потомки Лиадран живы и по сей день. Только сами они об этом не догадываются. Потому что их родословная изменена той же рукой, что переписала нашу историю, и повторяет лишь изустные предания, никогда не соответствовавшие действительности.
— Но кто они?
— Я не знаю.
— То есть? — опешил Хейзит.
— Очень просто. Вот Фейли уже понимает, к чему я клоню. С одной стороны, существуют потомки Лиадран как сестры Дули. Ведь по легенде, как мы знаем,
— Норлан? — поразился Хейзит.
— Что? Ну да, его сын, он самый. Странно, что ты с ним знаком.
— Просто виделись тут как-то в таверне. А кто еще?
— Так получилось, что маленькой девочке, затоптанной конем Дули, молва приписывает брата, а это уже само по себе наводит на размышления: с чего совершенно незначительной фигуре повествования, прославившейся лишь тем, что омрачила расставание Дули с семьей, уделять столько внимания, чтобы придумывать какого-то брата. Удалившись на покой и получив незаслуженную возможность более подробно изучать переписанные мною свитки, я пришел к выводу, что в роли ее брата в «Сид’э» выступает еще один герой наших сказаний — тот самый Оган, благодаря усилиям которого в Пограничье была построена первая застава.
— И предок Эдлоха, руководившего возведением замковых стен? — догадался Хейзит.
— Не сомневаюсь, что отец рассказывал тебе про него, — кивнул Харлин. — Да, именно он. Таким образом, в Вайла’туне живет два семейства эделей, одно из которых ничуть не менее родовито, чем семейство Ракли.
Собеседники смотрели на него так, будто впервые увидели и теперь пытаются понять, кто этот ехидно улыбающийся старичок, что раскачивается на табурете.
— А кто-нибудь кроме вас, вита Харлин, об этом догадывается? — Фейли обиделся из-за того, что услышал столь вопиющие подробности только сейчас, вместе с подмастерьем, даже не посвященным в долгую предысторию их с писарем тайных отношений.
— Не просто догадывается, а знает наверняка. Знает Ракли. Возможно, и Локлан. Разумеется, Скелли.
— А Тиван? А Эдлох? — начал было Хейзит.
— Не смеши меня, маго! При том мастерстве, с которым в наши дни многочисленные смерти маскируются под несчастные случаи, любой из них был бы уже покойником. На свое счастье, они никогда не видели оригинала «Сид’э» и честно верят тому, что говорят не менее узколобые проповедники культов Рилоха и Огана. А я буду последним человеком, который станет их разубеждать. Надеюсь, что и вы умеете держать языки за зубами.
И тот и другой живы, пока пребывают в неведении. Но и Ракли может не опасаться их праведного негодования за чудовищный обман и претензий на замок. Представь, что начнется, если написанное в этих безобидных свитках, оригиналы которых давно сгорели в руках того, кто был призван их беречь, станет известно в Вайла’туне.
Хейзит представил и не получил ни малейшего удовольствия.
— Вита Харлин, — сказал он, подумав еще некоторое время, будто воцарившееся молчание тому способствовало, — а мой отец? Это тоже не было несчастным случаем?
Писарь грустно посмотрел на застывшего в ожидании ответа юношу и пожал плечами.
— Этого я тебе наверняка сказать не могу. Как ты понимаешь, он погиб уже после того, как меня удалили из замка.
— Но ведь он дружил с вами, общался. Неужели вы не слышали от него ничего такого, что могло бы навести на мысль, что его убили? Вы рассказывали ему то, что рассказали сейчас нам?
Харлин покачал головой:
— Нет, не рассказывал. И может быть, в этом была моя ошибка. Если б он знал коварство Ракли и его приспешников, то и вел бы себя осторожнее. А я молчал, не желая ему навредить лишними знаниями.