Под грифом «секретно»
Шрифт:
Как и большинство наших.
Да, поэтому я не вижу причин для нашей вражды.
А её и нету, я всегда положительно относился к своим тюремщикам и похитителям…
Ага. — улыбнулся он. — Так вот, я видел, как вы дважды совершали просто феноменальные действия в бою, с вашего трупа ещё в лагере у меня есть несколько пакетиков и поверьте мне — я знаю что это такое. Но мне непонятно, как вам удалось столь долго находиться в ускорении? Тогда в лагере вы вырезали двести сорок одного солдата ни разу даже не остановившись. Я думал, что это невозможно, да все думали, что это невозможно, так как за счёт повышенной активности мозга, ему бы не хватало кислорода,
Или же мне никто не поверит.
Да, но вы ведь и не будете этого делать, имея, пусть и малейшую, надежду, что это так… Я давал присягу Родине, ей и служу, а не подонкам, отрывающим от неё кусок за куском, пряча их в свои карманы.
Откуда мне знать, что вы меня не обманываете?
Ниоткуда. Просто начните опять доверять людям. Так как вы так долго продержались?
Анаэробное дыхание.
Ладно. — усмехнулся он. — Я дам вам время подумать. Только подумайте ещё и том, что эта информация куда важнее любой другой, и вас не спасут фиктивные отношения с дочерью директора лаборатории. Да, не нужно делать удивлённый вид — я прекрасно всё понял, когда вы пришли на встречу со своей девушкой, и видел как она безуспешно пыталась привлечь ваше внимание. У неё ведь эмпатия? О которой, наверно, мало кому известно… и у неё ведь нету даже вашей слабой защиты в лице вашего куратора. Нет, я вас не шантажирую и не приплетаю других людей, об этом я буду молчать, но ведь кто-то тоже может прийти к таким же выводам и не ограничится действиями в виртуальной реальности.
Вы уже наговорили столько, чтобы мы действительно стали врагами.
Жаль, и в мыслях не было — я лишь пытался обрисовать весьма не простую ситуацию, в которую вы попали… Отдыхайте и размышляйте. Вечером зайду.
Вскоре дебаф «дезориентация» пропал, осталась только контузия, но мне уже было намного легче и я лихорадочно соображал, обдумывая всё, что узнал. Через какое-то время я услышал шум за дверью:
Уйди с дороги, солдат.
До меня донёсся звук передёргиваемого затвора.
У меня приказ полковника Ковачкова никого не пускать.
Опусти автомат и уйди с дороги.
У меня приказ полковника Ковачкова… — начал повторять часовой.
Ты знаешь кто я? — перебил его подошедший.
Так точно.
Так вот если выстрелишь, то я вскоре вернусь сюда, и пройду через твой труп, а ты же прямиком из армии отправишься за решётку, также я позабочусь о том, чтобы тебя нигде не брали на работу, и ты будешь вынужден вернуться опять за решётку, только уже по собственному желанию. А теперь уйди с дороги.
Через несколько мгновений замок начал поворачиваться и дверь открылась, впуская коренастого мужика в чёрном комбезе с несколькими спутниками.
У тебя есть два варианта — ответить на вопросы добровольно,
Добровольно. Это я убил Каннеди.
В ответ на это он придавил к столу мою левую кисть и сильно ударил рукояткой пистолета по пальцам, которые тут же стали мокрыми.
Теперь, я думаю, стало понятней… — произнёс он, когда я перестал непроизвольно издавать громкие звуки с ненормативной лексикой.
Да, бл*! Ты, сука, в детстве животных мучил, но потом тебе этого оказалось мало!
В чём причина твоего долгого ускорения?
Не услышав ответа, он начал выдёргивать только что разбитый ноготь, прямо как пытали одиозного борца с педофилами, наркоманами и оккупантами Максима «Палаша» Морцинкевича, которого в итоге задушили в камере, где в тот день вдруг перестала работать система видеонаблюдения, а продажные следаки с патологоанатомами заявили о его самоубийстве, скрывая следы пыток и вырезав с шеи кусок кожи, по которому понятно, что его задушили сзади, а не он повесился, лёжа на кушетке, как это пытались преподнести, что уже само по себе являлось абсурдом, при этом фактически признавшись в том, что это было убийство ещё и отказом в независимой экспертизе…
Всевозможные пытки продолжались долго, я даже успел охрипнуть, получив дебаф «немота» — у меня всегда был низкий болевой порог, и даже ударившись мизинцем я бурно реагировал, сейчас же мне вырывали ногти, дробили пальцы, жгли кожу, сверлили и вырывали зубы, и совершали ещё множество изощрённых истязаний.
Иногда они выходили передохнуть, именно в этот момент я вдруг услышал у себя в голове голос Светы:
Где ты и что с тобой делают?
В плену. — подумал я, не особо этому удивившись после всего произошедшего. — В военной части, где конкретно не знаю.
Где ты и что с тобой?! — повторила она.
Я пытался сконцентрироваться и передать мысль, но ничего не выходило, будто я мог только слушать. Это вызывало во мне отчаяние, а Света продолжала спрашивать, наконец я заорал уже подготовленный ответ, и тут услышал уже новую фразу:
Мы скоро будем. Держись, милый!
Нет! — снова крикнул я. Затем продолжил, только уже пытаясь сказать беззвучно, повторяя тот мысленный напор. — У всех, кто умер, имея навык «точка респауна», есть копии, и возможно, что нам нельзя умирать, иначе бы «он» мне не помогал. Найди мою копию! Пусть «он» этим займётся. Ты слышишь?
Да… — ответила она, потом после паузы продолжила. — Я нашла «его». Подожди немного.
Время тянулось медленно, но ещё больше оно замедлилось, когда вернулись мои палачи и всё продолжилось…
Спустя несколько минут, как они вышли в очередной раз, за дверью раздались звуки, будто падали мешки с картошкой, и в открывшуюся дверь вошёл Ковачков с закрытым лицом, одетый в форму, похожую на нашу:
Я очень сожалею за то, что тебе пришлось вытерпеть, не думал, что это станет так скоро известно. Тебе нужно будет спрятаться, так как они начнут на тебя охотиться. — сказал он, держа пистолет.
Ты отпускаешь меня? Безо всяких условий?
Да. Захочешь — расскажешь мне всё, нет — так нет, но соучастником пыток я быть не намерен. — продолжил он, наставляя на меня пистолет с глушителем.
Постой, не надо!
Он удивлённо поднял брови:
На своих двоих тебе не выйти. Это будет быстро.
Мне нельзя умирать!
Ты лишь оттягиваешь неизбежное. — ответил он, всё же остановив движение руки.
На мне некий дебаф, и смерть приведёт к катастрофическим последствиям!