Под грифом «секретно»

Сарнов Алексей

А нам ты просто забыл об этом сообщить?

Да нет, у меня как-то и мысли не было, что кто-то этим может заинтересоваться, тем более, что это скорее личное дело нашего лагеря…

А мне не понятно, с чего он вдруг подумал, что это предложение заинтересует тебя? — спросил Удальков.

Он предполагал, что Рымов может передать ему важную информацию.

О какой информации идёт речь?

Могу лишь догадываться.

И всё же?

«Точка респауна», может какие-то сведения об ускорении, вторичные личные данные…

Я считаю, что было несколько неправильно принимать такое решение самостоятельно и нам стоит всё обсудить. Мы ведь на то и совет, а не монархия… — подвёл итог Платошин.

Хорошо, давайте обсудим. — состроил я недовольную гримасу.

Дальше всё пошло как по маслу. Прозвучало даже логичное мнение о том, чтобы получить пленных, не выпуская аналитика, найдя способ обмануть его, был даже спор, в итоге категорически против его освобождения был Воронков, имевший с аналитиком личные счёты, и я с двумя голосами — играть, так до конца, тем более, когда с ним снова начнутся

проблемы, я напомню, что был против. Поддержали же эту идею четверо, помимо самого обмена и демонстративного противоречия мне, желающие заключить перемирие и обезопасить себя хоть от этой угрозы при отсутствии возможности возродиться после гибели. После собрания я велел вести наблюдение за Семёнычем, который бы не был доволен возможным возвращением Рымова и освобождением аналитика, и за теми, с кем он уходил его прятать, чтобы они не создали помех, также меня немного беспокоила мысль о том, что в плену могут находиться копии Рымова и Пальцевой, и именно это была причина, по которой Рымов сам не подошёл.

Уже утром по дороге на завтрак я привычным делом пытался активировать «обнаружение жизни», и в этот раз у меня получилось! За завтраком же мы вшестером объявили аналитику о нашем согласии на его предложение, но только с учётом перемирия, на что он легко согласился, после чего мы долго обсуждали процесс обмена. Я не сомневался, что он попытается нас кинуть, впрочем, и я сам хотел обмануть его, оставив в яме, поэтому обсуждение деталей обмена продолжалось в течение всего завтрака. Мы обсуждали очень геморройный вариант, при котором, на первый взгляд, никому не получалось обмануть другого, но лишь на первый взгляд. Суть заключалась в том, что соратник пленных должен был передать им рацию и оружие. После проверки связи и оружия на наличие патронов они бы сами себя отправляли на перерождение. Если бы какой-то гонец вдруг не дошёл до них — сделка отменялась, другого гонца бы аналогично убивали, а пленных перевозили, также снайперы с двух сторон должны были контролировать отсутствие сил противника вблизи наших базовых лагерей для обеспечения спокойного респауна. Я же, всё ещё продолжающий слегка прихрамывать, по условиям обмена должен был находиться в Городе под присмотром десятка бойцов аналитика, находящихся на связи с Безноговым, и единственный вариант, который я видел, заключался в том, что моя копия ждала бы аналитика в их лагере на месте респауна, используя «отвод глаз» для его повторной поимки, вот только уйти с ним потом из окружения была большая проблема, чтобы в аналитика не попала случайная пуля, как и то, что мы не знали, где у Рымова с Пальцевой точка респауна, и есть ли у них ещё жизнь. Вот из-за этого мы и спорили, так как я настаивал на том, чтобы вывести их на БТР, чему противился аналитик, решив, что я таким образом хочу его кинуть, поэтому пришлось договориться о передаче им одного БТР с той же целью, рискуя привлечь к этому обстоятельству ненужное внимание. Передачу БТР пришлось аргументировать демонстрацией дружеских намерений для дальнейшей совместной ликвидации ЧВК, которая, по словам аналитика, уже наступила им на хвост. В начале этих переговоров Верещагин показал мне ладонь, на которой было написано «где вы?». Решив, что он хочет меня о чём-то предупредить, я постарался намекнуть ему по окончанию переговоров, чтобы она приходил раньше:

Тогда буду ждать твоих бойцов у продуктового Жанны… — сказал я аналитику, заканчивая переговоры.

Обмен был назначен на полдень, и времени пообщаться с Верещагиным было предостаточно… если он, конечно, придёт.

Он появился вскоре в составе отряда человек из тридцати и сходу заявил:

Я знаю, где держат Рымова с Пальцевой. Готов предоставить эту информацию в обмен на возможность присоединиться к тебе, только будет ещё одно условие — большая часть нашего лагеря в плену у ЧВК и мы должны вызволить их. — пробасил он.

И с чем связан такой демарш?

С внутренним расколом…

А поподробней можно?

Пал Саныч мне не доверяет и поставил надо мной Безногова, который перебил весь наш отряд после моего отказа в выдаче ему Рымова с Пальцевой.

Он не доверяет только тебе, или твоему отряду тоже?

Почти всему лагерю — он внушал беспрекословное повиновение лишь захваченным лагерям, пропустив собственный, где и так был командиром, у нас лишь офицеры под его внушением, но они все в руках у ЧВК.

Как их захватили и как вы спаслись?

Мы с отрядом были снаружи, когда на нас напали и мы смогли помочь некоторым отступающим… они стреляли на поражение, а потом чем-то мгновенно вылечивали раненых, остальных забирали с точки респауна… так что насчёт моего предложения?

Идёт. — кивнул я, подумав немного.

И мы вытащим их всех?

Да. — ответил я, протягивая руку. — Обещаю.

Я не собирался терять драгоценное время на бюрократию, устраивая совет, тем более, что это действительно было личным делом конкретно нашего лагеря, однако и рисковать жизнями своих людей я был не намерен — четверо с «ощущением опасности» на ускорении становились нашим кулаком, задачей же остальных была их поддержка на расстоянии. Впрочем, к нашей четвёрке, состоящей из Терникова, Котова, Пронина и меня, не взирая ни на что, присоединился и Юра, которого обещали уберечь Света и Катя. Вообще, в идеале, на каждого мили-бойца должен был быть прикрывающий его издалека телепат-телекинетик, основная функция которого заключалась бы в его защите во время отдыха между ускорениями и передаче картины сражения, направляя его в те или иные участки боя, но пока у нас этого не было.

Первым делом я, используя «отвод глаз», ликвидировал часовых по периметру бивака противника, правда он совсем не помог, так как меня всё

же заметили благодаря «обнаружению жизни», и, когда мы пошли на штурм, альянс аналитика был в курсе нашей атаки, но была и хорошая новость — они уже были окружены с трёх сторон, четвёртая сторона примыкала к горе и для того, чтобы взять их в полноценное кольцо требовалось неизвестно сколько времени обходить. Их же лагерь представлял собою наспех сооружённые шалаши посреди леса в горах, вокруг которых не было даже маленького забора, словно стоянка племени аборигенов эпохи колонизации, ставших впоследствии кирпичами капиталистической власти ушлых людишек. Пока мы впятером аккуратно добирались до них перебежками от укрытия к укрытию, не используя ускорение, чтобы не вымотаться раньше времени, все остальные вели огонь, основная цель которого была в удержании их на месте, чтобы нам было проще их выкосить. Для этого группа поддержки использовала десяток пулемётов. Обстреливать миномётами было нецелесообразно, чтобы не задеть ненароком Рымова с Пальцевой. Пулемёты, впрочем, было тоже рискованно задействовать, однако скорее всего их держали в какой-нибудь яме, чтобы не приходилось постоянно за ними наблюдать, поэтому риск был минимален. Верещагин со своими людьми также участвовали в атаке, это было своего рода их боевое крещение с нашим отрядом и гарантия того, что он с нами, и хоть я немного и опасался удара в спину, но после того, как он меня выручил, я снова начинал ему доверять… Что происходило с других сторон я не знаю — Света с Катей оберегали Юру, и находились на его линии атаки, я же, остановившись, наконец, метров за двадцать до первых бойцов, ускорился, делая рывок в их сторону, находу поражая их с двух рук из пистолета-пулемёта ПП-2020М, которые я взял на замену викторезу. К этой покупке я подходил долго и с умом, пробуя и другие пистолеты-пулемёты и остановился на нём за счёт его удобства, низкой массы и компактности. Ими же была вооружена и остальная наша пятёрка. С викторезом же была Света, контролирующая ход боя через его прицел. Пробив брешь в стане я врага, я ворвался внутрь их позиций как смерч, поражая всех противников вокруг… или же аки депутат правящей партии, находящийся между кучей разных бюджетов и тендеров. Сменив во второй раз магазины своих «ПП», я переводил дух, вернувшись на безопасную позицию, как вдруг на меня выскочил кто-то кувырком на огромной скорости, делая очередь в полёте, от которой я увернулся на последних долях секунды, ответив ему тем же, но и он ушёл с линии огня, укрывшись за внушительным камнем. У меня было три гранаты и я тут же закинул туда одну, но он выпрыгнул из-за камня как только граната приземлилась, выпустив в меня несколько пуль из пистолетов с двух рук. Я так привык к своему преимуществу в скорости, что чья-то подобная скорость привела меня в замешательство, и я не мог в него попасть, что начинало меня дико злить, а злость и страх худшие помощники в сложных ситуациях. Ведь мы все впятером шли в эту атаку на острие ножа, прекрасно зная, что уже не возродимся, если нас убьют, и это обстоятельство сильно на нас всех давило — игры уже остались в прошлом… Отпрыгнув назад, я постарался собраться с мыслями и рассуждать логически — у меня преимущество в вооружении, и мне нужно не целить в неуловимую цель, а стрелять по площади. Но мой противник будто тоже об этом подумал, и, когда я расстрелял оба магазина, он бросился на меня, резко сократив дистанцию, и мне пришлось принять ближний бой, который я, от неожиданности, начал проигрывать с первых же секунд, замешкавшись от двух противоположных мыслей — отпрыгнуть и перезарядить один из пистолетов или же отбросить их и вытащить ножи? А пока же я принимал все удары на пистолеты. В итоге мне удалось подсечь его ногу в момент шага, пропустив при этом выпад ножом, и, пока он лежал на шпагате, я отпрыгнул, бросая левый пистолет и перезаряжая правый, и, уже падая, разрядил в него всю обойму. Этот короткий бой дал мне понять, что я был не готов ко встрече с таким же противником, как и я сам, и лишь благодаря регенерации и сработавшему шансу остановки кровотечения, кровь из глубокого пореза на бедре сейчас не заливала мне штанину и обувь.

Всё в порядке? — услышал я тут же обеспокоенный голос Светы в голове.

Уже да. Нарвался на такого же как я.

Юра тоже, но мы втроём его одолели. Не могли никак сосредоточиться на нём, чтобы свернуть ему шею, в итоге просто ставили щиты от его атак, пока вдруг не смогли поймать его между двух щитов, а Юра в это время расстрелял его в упор.

Молодцы, как остальные?

В порядке все, что с ногой?

Порез небольшой, скоро пройдёт. Скажи остановить наступление на пару минут, а вы продолжайте огонь.

Дальше уже было проще, и постепенно мы перебили всех, причём Юра уже не особо лез в атаку, став крайне осторожным, хотя мы все уже не лезли на рожон — наша безбашенность и ощущение собственного превосходства уступили место сосредоточенности и здравому смыслу, но подобных сюрпризов больше не было. И как я только мог забыть про того быстрого бойца, увиденного мною на одной из симуляций? Ведь только благодаря ему я сам получил «ускорение»… и он, видимо, рассказал об этом своему приятелю… Рымов и Пальцева оказались целы, если не считать побоев — в центре бивака были вырыты две ямы, где и содержались пленные.

Благодарю. — зло произнёс Рымов, щурясь на солнце, когда его вытащили.

Спасибо! Привет! — счастливо крикнула Пальцева и кинулась со всеми обниматься.

У вас копии уже есть? — спросил я.

Какие копии?

Обычные. Вы умирали с нашей последней встречи?

Нет. Что значит копии? — повторил Рымов.

Пришлось объяснить.

А этот что здесь делает? — грубо рявкнул Рымов, глядя на подошедшего Верещагина.

Хоть мне и не удалось вас уберечь от этой падали Безногова, но зато я смог поспособствовать вашему освобождению. — ответил Верещагин.