Под грязью - пустота
Шрифт:
Музыкант застонал. Вся левая часть головы горела, а тело словно обложили льдом. Что же это такое? После того, как удалось в ту ночь вырваться из ресторана, когда за спиной затих автомат, музыкант подумал, что все, что вот осталось позади самое страшное приключение в жизни, что после такого – уже ничего не страшно.
А теперь, теперь было куда страшнее. Там он был одним из многих, потенциальной жертвой. Здесь…
Его уже сделали уродом. Его, а не кого-то там, в стороне. И что еще с ним могут сделать?
– А с этим что делать? – голос, незнакомый голос прозвучал прямо за спиной, – Слышь, Краб?
Краб. Музыкант знал это имя. Он слышал рассказы о человеке, стоявшем возле самого Хозяина, и рассказы эти могли испугать кого угодно. Внутри все оборвалось. Захотелось закричать, но музыкант только крепче сцепил зубы.
– Этого лабуха отвезите за город, на дачу. И ухо ему чем-нибудь залепите, чтобы не подох раньше времени.
Не подох. Не подох раньше времени. Музыкант застонал. По телу прошла мучительная судорога безысходности. Раньше времени. Теперь они определят время.
Теперь они решат, сколько ему жить.
Рывок за шиворот заставил музыканта встать. Что-то прижалось к пульсирующей болью ране.
– Да он обхезался!
– Застелишь чем-нибудь машину, – лязгнула тяжелая металлическая дверь, как в гараже.
Толчок в спину чуть не сбил музыканта с ног:
– Пошли, засранец.
Клоун разливался соловьем. Он трепался не переставая, размахивал руками, говорил тосты, следил за тем, чтобы стаканы были полными, и при этом не забывал время от времени поглаживать сидящую рядом с ним на кровати Леночку, дежурную медсестру из хирургии.
Верная Лизавета честно сидела возле Гаврилина и после каждого анекдота приваливалась грудью к его плечу.
Плечу было приятно, боку больно, но Гаврилин стоически переносил и то и другое.
Вот так всегда – хорошее и плохое распределяется только комплектами, подарочными наборами. Можно получить только одно? Можно, только хорошее уже кончилось.
– Саша, не сачкуй! – сказал Клоун.
– Ни в одном глазу, – провозгласил Гаврилин и поднял стакан, – предлагаю тост за прекрасных дам!
– Поддерживаю! – Клоун вскочил с кровати, – я такие тосты пью только стоя.
Гаврилин вздохнул и тоже встал, только медленно и осторожно. Такое чувство, что в боку у него отверстий как в дуршлаге, и каждое болит. Спасибо Лизавете – поддержала.
Заботливая баба. Вылечусь – женюсь. Гаврилин опрокинул стакан в рот.
Свиньи мы все-таки. Такой коньяк глушить стаканами. Его же нужно смаковать маленькими глоточками и закатывать при этом глаза!
– … Подходит к водителю «москвича» и говорит: «Что, мужик, и тебе анекдоты о шестисотом мерсе и «запорожце» надоели?», – Клоун хлопнул рукой по колену и первым захохотал.
Так себе анекдотик, подумал Гаврилин. Но Клоун так заразительно смеется, что даже старые анекдоты ему можно простить.
Леночка из хирургии просто счастлива от внезапной встречи.
– А теперь, – сказал Клоун, отсмеявшись, – за знакомство.
– Пили уже, – продемонстрировала наблюдательность Лизавета.
– Так то мы пили за просто знакомство, а теперь выпьем за близкое знакомство.
Дамы захохотали.
– А потом за очень близкое, – сказала Леночка.
Гаврилин завистливо вздохнул. Хорошо иметь рану в плече. А тут – ни тебе повернуться энергично, ни тебе позу сменить. Одна надежда – на сообразительность Лизаветы.
– Бутылка пустая, – сказала Леночка.
– Покойников со стола, – скомандовал Клоун и вытащил из сумки новую бутылку.
Запасливый парень, подумал Гаврилин, молодец. А вот он не очень. Что-то повело немного.
Еще не хватало чтобы окончательно развезло, или, не дай Бог, стошнило прямо на веселую компанию. Гаврилин осторожно помотал головой. Надо пройтись по коридору.
Гаврилин осторожно снял Лизаветину руку со своего колена и встал.
– Ты чего?
– Пройдусь по коридору. Тут недалеко.
– Осторожно там, смотри не упади.
– Обижаешь, Лизонька, я еще крепкий мужик.
– И у него есть крепкие друзья, – заявил Клоун и то же встал, – вы тут пока, девоньки, все приберите и постельки перестелите.
Опять молодец! У Гаврилина никогда не получалось такое изящное управление слабым женским полом. Вечно он попадает в зависимость от своего рыцарства. Проще надо быть, проще.
В голове немного шумело. Почти как тогда, сразу после того, как его привезли сюда. Крови он потерял тогда много.
– Не люблю я больницы. Вообще я в больницу попал второй раз в жизни. – Стены неприятно покачивались, и Гаврилин никак не мог отделаться от ощущения, что пол коридора гуляет небольшими упругими волнами.
– Первый раз тоже с раной? – Клоун придержал Гаврилина за локоть.
– Нет, мне было что-то около двадцати, когда у меня приключился приступ аппендицита. Получил массу впечатлений. И только когда выписывался, узнал, какой была фамилия моего врача.
– Безрукий? Меня в армии оперировал подполковник медицинской службы Безрукий. Вынул из меня пятнадцать осколков.
– Фамилия у моего была покруче – Варвар. Если бы я
раньше знал – фиг бы он меня на стол затащил.