Под конвоем лжи
Шрифт:
— У нас остается всего тридцать минут, герр калой.
— Я слежу за временем, первый.
— Мы больше не получали никаких сигналов от агентов абвера, герр калой. Я думаю, что нам следует считать их попавшими в плен или убитыми.
— Я подумал о такой возможности, первый.
— Скоро будет светло, герр калой.
— Да, первый. Это явление происходит постоянно — каждый день и в одно и то же время. Причем даже в Великобритании.
— Я просто думаю, что для нас небезопасно оставаться так близко к английскому побережью. На таких малых глубинах нам будет очень трудно укрыться от английских wabos. — Первый помощник командира подлодки явно нервничал; обычно он в разговоре с командиром избегал употребления матросского жаргона и, в частности, этого слова, которым немецкие моряки называли глубинные бомбы.
— Я очень хорошо представляю себе риск, с которым связано наше положение, первый. Но мы останемся здесь, в точке встречи, до тех пор, пока не истечет условленный срок. А потом, если я сочту, что нам не угрожает опасность, мы задержимся еще немного.
— Но, герр калой...
— Они подали совершенно определенный радиосигнал, сообщив нам о том, что производят выход из страны. Мы должны исходить из того, что они выйдут на каком-нибудь украденном суденышке, вероятно, не слишком мореходном. Можно также ожидать, что они сильно измучены или даже ранены. Мы останемся здесь, пока они не прибудут или пока у меня не появится уверенность в том, что ждать их бесполезно. Вам понятно?
— Так точно, герр калой.
Первый помощник спустился по трапу и покинул рубку. «Ну, не офицер, а просто заноза в заднице», — подумал Хоффман.
«Ребекка», полицейский катер, а вернее, лодка с неглубокой осадкой, со стационарным мотором и крошечной рулевой рубкой посреди палубы, в которой едва-едва могли поместиться плечом к плечу два человека, имела в длину около тридцати футов. Локвуд заранее предупредил персонал на причале, и ко времени приезда команды мотор «Ребекки» уже успел как следует прогреться.
На борт поднялись четверо: Локвуд, Гарри, Джордан и Роач. Мальчик, выполнявший обязанности швартовщика, отдал чалку, и Локвуд направил судно на фарватер.
Он сразу дал полный газ. Мотор быстро стучал, стройный нос поднялся из воды и бодро разрезал волны, которые ветер поднял даже здесь, в защищенном доке. Небо на востоке начало светлеть. С левого борта отчетливо вырисовался силуэт маяка на мысе Сперн-Хед. Море впереди было пустынно.
Гарри наклонился, схватил трубку радиотелефонного аппарата и сообщил Вайкери, который оставался на своем командном пункте в Гримсби, о начале нового этапа операции.
На пять миль восточнее нынешнего положения «Ребекки» штормовую волну резал корвет с бортовым номером 745. Капитан и первый помощник стояли на мостике и озирали в бинокли море, затянутое пеленой дождя. Впрочем, толку от биноклей не было никакого. К темноте и дождю прибавился предутренний туман, который еще сильнее уменьшил видимость. В таких условиях можно было пройти в ста ярдах от субмарины, так и не заметив ее. Капитан шагнул к столику, за которым штурман сделал на карте прокладку следующей перемены курса. По приказу капитана корвет, увалившись на левый борт, повернул на 90 градусов и устремился в сторону открытого моря. Одновременно радист отбил в Отдел слежения за подводными лодками радиограмму, в которой капитан извещал об очередном маневре.
В Лондоне Артур Брэйтуэйт, тяжело опираясь на трость, стоял около стола с картой-макетом. Он дополнительно приказал всем кораблям и самолетам, привлеченным к охоте на беглых шпионов, как можно чаще информировать его о своих действиях. Ему было совершенно ясно, что шансы на обнаружение субмарины при такой погоде и при такой освещенности не так уж велики, даже если лодка находится в надводном положении. Если же она уйдет под воду, то заметить ее перископ будет почти невозможно.
Адъютант принес ему очередную радиограмму. Корвет номер 745 только что изменил курс и двигался теперь точно в восточном направлении. Второй корвет, под номером 128, находился в двух милях от него и направлялся на юг. Брэйтуэйт склонился к столу, закрыл глаза, и попытался мысленно представить себе эту картину. «Будь ты проклят, Макс Хоффман! — воскликнул он про себя. — Куда же ты, черт тебя возьми, запропастился?»
Хотя Хорст Нойманн и не знал об этом, «Камилла» находилась на расстоянии ровно в семь миль к востоку от мыса Сперн-Хед. Погода, похоже, ухудшалась с каждой минутой. Дождь уже не просто лил, а низвергался с небес целыми водопадами, то и дело полностью закрывая видимость во всех направлениях. Ветер и течение, оба направленные на юг, дружно старались сбить лодку с курса. Руководствуясь показаниями плохонького компаса, Нойманн изо всех сил старался держать точно на восток.
Самой большой проблемой для него являлось море. Последние полчаса представляли собой непрерывное повторение одного и того же коротенького и в самом буквальном смысле тошнотворного цикла. Лодка взмывала на гребень волны, балансировала мгновение на вершине, а затем ныряла в очередную ложбину между двумя валами. Пока суденышко находилось в нижней точке, Нойманну каждый раз казалось, что «Камилла» вместе со всеми находившимися на борту сейчас будет поглощена зеленовато-серой пастью моря. По палубе постоянно перекатывалась вода. Ноги Ной-манна успели так закоченеть, что он почти не чувствовал их. Когда же он впервые взглянул вниз, то оказалось, что он стоит больше, чем по щиколотку, в ледяной воде.
Однако, как ни странно, он все больше проникался уверенностью, что им удастся сделать то, к чему они стремились. Лодка вроде бы успешно отбивалась от всех нападений обрушивавшегося на нее моря. Часы показывали 5:30 утра — у них еще оставалось тридцать минут до окончания того времени, на протяжении которого подлодка должна была их ждать. Ему удавалось держать лодку на верном курсе, и он чувствовал полную уверенность в том, что они приближались к нужному месту. И, пожалуй, самое главное, он не видел никаких признаков погони.
Проблема была только одна, но зато очень серьезная: у них не было радиосвязи. Рацию Кэтрин они потеряли в Лондоне, а вторую расстрелял из своего дробовика злосчастный Мартин Колвилл в Хэмптон-сэндс. Нойманн рассчитывал на то, что рация окажется на лодке, но его надежда не оправдалась. Теперь у них не было никакой возможности связаться с подводной лодкой.
У Нойманна остался только один выход: включить ходовые огни лодки.
Это была опасная, но необходимая игра. Подводная лодка могла узнать об их присутствии в точке рандеву, только увидев их. А иных средств просигналить, кроме как включив ходовые огни, у них не имелось. Но с таким же успехом, как и подводная лодка, их могли увидеть любые военные корабли британского ВМФ или береговой охраны, если бы они оказались поблизости.