Под конвоем лжи
Шрифт:
Несколько месяцев спустя, зимой 1934 года, его пригласил к себе низкорослый, щуплый, строгий с виду человек, рядом с которым всегда находилась пара такс, — Вильгельм Канарис, новый глава абвера. Канарис спросил Фогеля, не желает ли тот работать под его началом. Фогель согласился с одним лишь условием — чтобы его не принуждали вступать в нацистскую партию, — и на следующей неделе вошел в мир немецкой военной разведки. Официально он числился личным юрисконсультом Канариса. Неофициально же он получил задачу обеспечить подготовку к войне с Великобританией, которая, по мнению Канариса, была неизбежна.
Сейчас Фогель сидел за столом, согнувшись над листком бумаги, прижав скрюченные пальцы к вискам. Он изо всех сил старался сосредоточиться и перестать замечать непрерывный шум: скрежет старого лифта, то и дело проползавшего вверх или вниз прямо за его стеной, стук ледяного дождя в стекло, какофонию автомобильных клаксонов, возвещавшую о наступлении берлинского вечернего часа пик. Посидев так немного, он отнял руки от висков, распрямил пальцы и зажал уши ладонями. Наступила тишина.
Записка, с которой он работал, была дана ему лично Канарисом в середине дня, через несколько часов после возвращения «Старого лиса» из Растенбурга, где он встречался с Гитлером. Канарис сказал, что считает результат встречи многообещающим, и Фогель вынужден был согласиться. «Гитлер требует результата, Курт, — сказал Канарис, сидя за своим видавшим виды антикварным столом с видом всезнающего и ко всему на свете готового старого испанского дона; его глаза шарили по переполненным книжным полкам, как будто искали бесценный, но давно потерянный том. — Он хочет получить обоснованные сведения о том, где состоится высадка: в Кале или в Нормандии. Возможно, наступило время ввести в игру ваших самых драгоценных агентов».
Фогель уже один раз наскоро просмотрел текст. Теперь он прочитал его более внимательно. По его мнению, ситуация сложилась не просто многообещающая — она была идеальной. Появилась та самая возможность, которой он давно ждал. Закончив чтение, он поднял голову и несколько раз позвал по имени Ульбрихта, но сделал это так тихо, как будто говорил прямо ему в ухо. Немного подождав и не получив ответа, он поднялся и вышел в приемную. Ульбрихт чистил свой «люгер».
— Вернер, я зову вас уже пять минут, — сказал Фогель своим почти неслышным голосом.
— Простите, капитан, но я вас не слышал.
— Завтра я с самого утра хочу встретиться с Мюллером. Включите меня в его расписание.
— Слушаюсь.
— И, Вернер, сделайте что-нибудь с вашими проклятыми ушами. Я уже надсадил себе горло.
Бомбардировщики налетели в полночь, когда Фогель забылся чутким сном на неудобной раскладушке в своем кабинете. Он спустил ноги на пол, не спеша поднялся и подошел к окну. Над головой гудели самолеты. Берлин содрогнулся; в районах Панкоф и Вейссензее занялись первые пожары. «Какую еще кару сможет перенести город», — спросил себя Фогель. Уже целые кварталы столицы Тысячелетнего рейха превратились в груды щебня. Значительная часть самых знаменитых пригородов больше походила на горные хребты из раздробленных кирпичей и искореженной стати, прорезанные узкими извилистыми ущельями. От лип на Унтер-ден-Линден остались опаленные остовы, торчащие на фоне закопченных, лишившихся витрин окон некогда блестящих магазинов и банков, занимавших обе стороны широкого бульвара. Известные всему миру часы в церкви мемориала кайзера Вильгельма с ноября показывали половину восьмого: в этот час союзнические бомбардировщики превратили в руины сразу тысячу акров [9] территории Берлина.
9
Акр — мера площади, равная 0,405 га.
Он наблюдал за ночным налетом, а в памяти у него повторялся текст вчерашней записки.
АБВЕР/БЕРЛИН XFU0465848261
КАНАРИСУ ОТ МЮЛЛЕРА: 2 НОЯБРЯ 43 Г.
21 ОКТЯБРЯ КАПИТАН ДИТРИХ ИЗ АСУНСЬОНСКОЙ РЕЗИДЕНТУРЫ ВСТРЕТИЛСЯ С АМЕРИКАНСКИМ ИСТОЧНИКОМ СКОРПИОНОМ В ГОРОДЕ ПАНАМА. КАК ВЫ ЗНАЕТЕ, СКОРПИОН ОДИН ИЗ НАШИХ САМЫХ ПОЛЕЗНЫХ АГЕНТОВ В АМЕРИКЕ. ОН ЗАНИМАЕТ ВЫСОКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В НЬЮ-ЙОРКСКИХ ФИНАНСОВЫХ КРУГАХ И ИМЕЕТ ХОРОШИЕ СВЯЗИ В ВАШИНГТОНЕ. У НЕГО ЛИЧНЫЕ ДРУЖЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ СО МНОГИМИ ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫМИ ЧИНОВНИКАМИ В ВОЕННОМ МИНИСТЕРСТВЕ И ГОСУДАРСТВЕННОМ ДЕПАРТАМЕНТЕ, ЛИЧНО ВСТРЕЧАЛСЯ С РУЗВЕЛЬТОМ. НА ВСЕМ ПРОТЯЖЕНИИ ВОЙНЫ ЕГО ИНФОРМАЦИЯ БЫЛА СВОЕВРЕМЕННОЙ И ОЧЕНЬ ТОЧНОЙ. НАПОМИНАЮ ВАМ О ПОСТУПИВШИХ ОТ НЕГО СВЕДЕНИЯХ О ПОСТАВКАХ АМЕРИКАНСКОГО ОРУЖИЯ БРИТАНЦАМ.
СОГЛАСНО ДАННЫМ СКОРПИОНА, ИЗВЕСТНЫЙ АМЕРИКАНСКИЙ ИНЖЕНЕР ПО ИМЕНИ ПИТЕР ДЖОРДАН В МИНУВШЕМ МЕСЯЦЕ ПОДПИСАЛ КОНТРАКТ С АМЕРИКАНСКИМ ФЛОТОМ И НАПРАВЛЕН В ЛОНДОН ДЛЯ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ СТРОГО СЕКРЕТНОГО СТРОИТЕЛЬНОГО ПРОЕКТА. ДЖОРДАН НЕ ИМЕЕТ НИКАКОГО ВОЕННОГО ОПЫТА. СКОРПИОН ЗНАЕТ ДЖОРДАНА ЛИЧНО И ГОВОРИЛ С НИМ ПЕРЕД ЕГО ОТЪЕЗДОМ В ЛОНДОН. СКОРПИОН УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО ПРОЕКТ ОПРЕДЕЛЕННО СВЯЗАН С НАМЕРЕНИЕМ ВРАГА ВТОРГНУТЬСЯ ВО ФРАНЦИЮ.
ДЖОРДАН ИЗВЕСТЕН СВОИМИ ПРОЕКТАМИ НЕСКОЛЬКИХ КРУПНЫХ АМЕРИКАНСКИХ МОСТОВ. ОН ВДОВЕЦ. ЕГО ЖЕНА, ДОЧЬ АМЕРИКАНСКОГО БАНКИРА БРАТТОНА ЛАУ-ТЕРБАХА, ПОГИБЛА В АВТОМОБИЛЬНОЙ АВАРИИ В АВГУСТЕ 1939. СКОРПИОН УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО ДЖОРДАН ДОСТУПЕН ДЛЯ ВОЗДЕЙСТВИЯ СО СТОРОНЫ ЖЕНСКОГО ПЕРСОНАЛА.
ДЖОРДАН В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ПРОЖИВАЕТ В РАЙОНЕ ЛОНДОНА ПОД НАЗВАНИЕМ КЕНСИНГТОН. СКОРПИОН ПРЕДОСТАВИЛ АДРЕС ДОМА, А ТАКЖЕ КОМБИНАЦИЮ ЗАМКА ЛИЧНОГО СЕЙФА ДЖОРДАНА.
ЖДУ УКАЗАНИЙ ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШИХ ДЕЙСТВИЙ.
Фогель заметил под дверью полоску света и услышал стук и поскрипывание деревянной ноги Ульбрихта. Во время бомбежек Ульбрихт приходил в сильнейшее беспокойство, которое даже не мог выразить словами. Фогель так и не смог понять этого его чувства. Фогель взял из ящика стола связку ключей и подошел к одному из стальных шкафов. Досье лежало в черной папке без надписи. Вернувшись к столу, он налил себе хорошую порцию коньяка и раскрыл папку. Там было все: фотографии, подготовительные материалы, донесения о ходе работы. Ему совершенно не нужно было читать все это. Все это он писал собственной рукой и к тому же, подобно объекту этого досье, был рабом такого проклятия, как безупречная память.
Он перевернул еще несколько страниц и нашел собственные заметки, сделанные после их первой встречи в Париже. Первым документом в папке была телеграмма, присланная ему человеком, который обнаружил эту женщину — Эмилио Ромеро, богатым испанским землевладельцем, фашистом, талантливым агентом и вербовщиком абвера.
ОНА ИМЕННО ТО, ЧТО ВЫ ИЩЕТЕ. Я ХОТЕЛ ОСТАВИТЬ ЕЕ ДЛЯ СЕБЯ, НО КАК ДРУГ УСТУПЛЮ ЕЕ ВАМ. ПО РАЗУМНОЙ ЦЕНЕ, КОНЕЧНО.
Комната внезапно показалась ему ужасно холодной. Он снова лег на свою армейскую кровать и укрылся одеялом.
«Гитлер требует результата, Курт. Возможно, наступило время ввести в игру ваших самых драгоценных агентов».
Иногда он подумывал о том, чтобы оставить ее вне игры до тех пор, пока все это дело не закончится, а потом найти какой-нибудь способ вывезти ее оттуда. Но вообще-то она идеально подходила для этого дела. Она была красива, она была умна, и ее английский язык и знание британского общества были безупречны. Он повернулся и посмотрел на фотографию Гертруды и детей. Ничего себе, он даже подумывал о том, чтобы бросить их ради нее. Каким же он был дураком. Он выключил свет. Воздушный налет закончился. В ночи звучала симфония сирен. Он попробовал заснуть, но, увы, безуспешно. Она снова забралась ему под кожу.
Бедняжка Фогель. Я разбила тебе сердце, правда?
Глаза, смотревшие с семейной фотографии, подействовали на него угнетающе. Это просто никуда не годилось: вспоминать о ней, глядя на них. Он встал, подошел к столу, убрал фотографию в ящик и запер его на ключ.
— Курт, ради бога! — воскликнул Мюллер, когда Фогель на следующее утро вошел к нему в кабинет. — Признайтесь, мой друг, кто в последнее время подстригает вам волосы? Позвольте мне порекомендовать вам женщину, которая стрижет меня. Может быть, ей удастся привести вас в человеческий вид.