Под конвоем лжи
Шрифт:
— Никогда не мог понять, как тебе удается выглядеть такой красивой уже через две минуты после того, как ты выбралась из постели.
Маргарет почувствовала, как с души у нее упал камень.
— Похоже, что ты проснулся в хорошем настроении. Я боялась, что на тебя навалится хандра и ты весь день будешь смотреть на меня зверем.
— У меня действительно хандра. В моей башке играет Бенни Гудмен, и настроение такое, что о мой язык можно не только порезаться, но даже побриться им. Но я совершенно не намерен... — он сделал паузу. — Как это ты выразилась? Смотреть на тебя зверем.
Маргарет присела на край кровати.
— Нам с тобой нужно кое-что обсудить, и мне кажется, что сейчас время ничуть не хуже для этого, чем любое другое.
— Хм-м-м. Начало многообещающее, Маргарет.
— Ну, как сказать. — Она окинула мужа игривым взглядом, а потом прикинулась раздраженной. — Но сейчас было бы хорошо, если бы ты встал и оделся. Или ты хочешь сказать, что не можешь одновременно одеваться и слушать меня?
— Я прекрасно образованный, пользующийся всеобщим признанием инженер. — Питер поставил ноги на пол, смешно застонав при этом, как будто движение потребовало от него напряжения всех сил. — Может быть, мне удастся справиться даже со столь трудной задачей.
— Это насчет вчерашнего телефонного звонка.
— Того, о котором ты так упорно отказывалась говорить?
— Да, именно того. Мне звонил доктор Шипмэн.
Питер застыл на месте, засунув одну ногу в штанину.
— Я опять беременна. У нас будет еще один ребенок. — Маргарет уставилась в пол. Ее пальцы с подчеркнутым оживлением играли с узлом пояса блузки. — Я не нарочно. Просто так получилось. Мое тело наконец оправилось после рождения Билли и... И природа взяла свое. — Она подняла глаза на мужа. — Я заподозрила это уже некоторое время тому назад, но боялась сказать тебе.
— С какой стати тебе нужно было бояться?
Но Питер отлично знал ответ на свой вопрос. Он давно уже сказал Маргарет, что не хочет иметь других детей до тех пор, пока не осуществит мечту своей жизни: открыть собственную проектно-конструкторскую фирму. К тридцати трем годам он уже смог заработать славу одного из лучших инженеров-строителей в стране. Закончив первым в своей группе престижный Ренсселировский политехнический институт, он был принят на работу в Северо-Восточную мостостроительную компанию, крупнейшую фирму такого профиля на Восточном берегу. Всего через пять лет он получил звание главного инженера, стал партнером фирмы и имел в непосредственном подчинении штат из ста человек. Американское Общество инженеров-строителей в 1938 году назвало его инженером года за смелый и очень эффективный проект моста через реку Гудзон к северу от Нью-Йорка. «Сайнтифик америкен» опубликовал о Питере очерк, где он был назван «самым многообещающим техническим талантом своего поколения». Но ему хотелось большего — владеть собственной фирмой. Браттон Лаутербах пообещал вложить в компанию Питера деньги, когда время станет более подходящим для этого, возможно, в будущем году. Но угроза войны смешала все планы. Если Соединенные Штаты включатся в войну, все финансирование крупных проектов общественных работ в одночасье прекратится. В таком случае вновь созданная фирма Питера погибнет, не успев даже поднять головы.
— И как давно это у тебя? — спросил он.
— Почти два месяца.
Лицо Питера расплылось в широкой улыбке.
— Ты не сердишься на меня? — осведомилась Маргарет.
— Конечно, нет!
— А как же твоя фирма и все, что ты говорил насчет того, чтобы подождать с детьми до более подходящего времени?
Питер поцеловал жену.
— Все это не имеет значения. Ровным счетом никакого.
— Амбиции — это замечательная вещь, но только если их не слишком много. Питер, ты должен хоть иногда расслабляться и просто радоваться жизни. Жизнь — это не генеральная репетиция будущего.
Питер выпрямился и закончил одеваться.
— Когда ты намерена сообщить новость матери?
— Когда сочту время подходящим. Ты же помнишь, как она вела себя, когда я была беременна Билли. Она просто сводила меня с ума. У меня еще полно времени, чтобы сказать ей.
Питер сел рядом с женой на кровать.
— Давай займемся любовью перед завтраком.
— Питер, никак нельзя. Мать убьет нас, если мы не сойдем вниз вовремя.
Он поцеловал ее в шею.
— Что ты там говорила насчет жизни и генеральной репетиции?
Маргарет закрыла глаза и запрокинула голову.
— Это нечестно. Ты перевираешь мои слова.
— Ничего подобного, я просто целую тебя.
— Ты...
— Маргарет! — Голос Дороти Лаутербах гулким эхом разнесся по лестнице.
— Мы идем, мама.
— Хотел бы я... — загадочно пробормотал Питер и последовал за женой в столовую.
За завтраком, сервированным возле плавательного бассейна, к ним присоединился Уолкер Хардиджен. Они сидели под тентом: Браттон с Дороти, Маргарет с Питером, Джейн и Хардиджен. С Саунда тянул влажный непостоянный ветерок. Хардиджен был первым помощником Браттона Лаутербаха в банке. Он был высоким, с мощной грудью и широченными плечами. Большинство женщин считало, что он похож на Тайрона Пауэра [1] . Образование он получил в Гарварде, где, когда учился на выпускном курсе, сумел приземлить мяч в зачетном поле во время матча с Йелем. На память о футболе у него остались разбитое колено и легкая хромота, благодаря которой он каким-то образом делался еще привлекательнее. Он говорил в ленивой новоанглийской манере и часто улыбался.
1
Тайрон Пауэр — американский киноактер (1913 — 1958). (Здесь и далее — прим. пер.)
Вскоре после своего появления в банке Хардиджен попытался начать ухаживать за Маргарет, у них было несколько свиданий. Хардиджен стремился к продолжению отношений, но Маргарет этого не захотела. Она спокойно оборвала встречи, но продолжала регулярно видеться с Уолкером на различных вечеринках и держалась с ним по-дружески. Шесть месяцев спустя она познакомилась с Питером и влюбилась в него. Хардиджен пришел из-за этого в настоящее неистовство. Однажды вечером — это было в Копакабане — выпив лишнего и почувствовав страшный приступ ревности, он загнал Маргарет в угол и потребовал, чтобы она возобновила встречи с ним. Когда же она наотрез отказалась, он по-настоящему грубо схватил ее за плечи и принялся трясти. С ледяным выражением лица Маргарет объяснила ему, что если он раз и навсегда не прекратит это ребячество, то она позаботится о том, чтобы он смог поставить крест на своей карьере в банке.
Этот случай остался их тайной. Даже Питер не знал о нем. Хардиджен быстро рос по службе и вскоре стал одним из самых доверенных старших сотрудников Браттона. Маргарет ощущала наличие безмолвного напряжения, даже конкуренции между Хардидженом и Питером. Оба были молоды, красивы, умны и делали успешные карьеры. Ситуация ухудшилась в начале этого лета, когда Питер узнал, что Хардиджен старается воспрепятствовать выделению денег для его инженерной фирмы.
— Я не большой любитель Вагнера, особенно в нынешней обстановке, — сказал Хардиджен и сделал паузу, чтобы отхлебнуть холодного белого вина. Собеседники дружно усмехнулись. — Но уверен, что вы просто обязаны посмотреть на Герберта Джанссена в «Тангейзере» в «Метрополитен». Это изумительно.
— Я слышала очень хорошие отзывы, — отозвалась Дороти. Она любила обсуждать оперы, театральные постановки, новые книги и фильмы. Хардиджен, который умудрялся все видеть и читать, несмотря на огромную нагрузку в банке, старался угодить ей в этом. Кроме того, искусство было безопасной темой, в отличие от семейных дел и сплетен, которые Дороти не одобряла.
— Мы видели Этель Мерман в новом мюзикле Кола Портера, — сказала Дороти после того, как подали первую перемену — холодный салат с креветками. — Совершенно забыла название.