Под конвоем лжи
Шрифт:
— Вчера вечером ко мне на стол попало кое-что очень интересное, — сообщил Шелленберг.
— Неужели? И как же ее звали?
Шелленберг рассмеялся и послал лошадь легким галопом.
— У меня есть источник в Лондоне. Он когда-то немного поработал на НКВД, в частности, завербовал одного студента из Оксфорда, который сейчас стал офицером МИ-5. Они до сих пор время от времени встречаются, и он имеет представление о том, что происходит в английской контрразведке. И, естественно, сообщает мне о том, что слышит. Офицер МИ-5 работает на русских, но я могу при необходимости, если можно так выразиться, поделиться добычей.
— Замечательно, — сухо откликнулся Канарис.
— Черчилль и Рузвельт не доверяют Сталину. Они держат его в неведении. Отказались проинформировать его о времени и месте вторжения. Они опасаются, что Сталин может передать секрет нам, чтобы мы разбили его союзников во Франции. А тогда, исключив британцев и американцев из борьбы, Сталин попытается покончить с нами в одиночку и захватить всю Европу для себя.
— Я знаком с этой теорией. Не уверен, что ее нужно считать основательной.
— Как бы там ни было, мой агент сообщает, что в МИ-5 происходит кризис. Он говорит, что ваш сотрудник Фогель развернул такую операцию, что все английское правительство наложило в штаны, как только узнало о ней. А контроперацию с их стороны возглавил офицер по имени Вайкери. Не доводилось слышать о таком?
— Альфред Вайкери, — сказал Канарис. — В прошлом — профессор Университетского колледжа в Лондоне.
— Вот это да! — искренне восхитился Шелленберг.
— Для того чтобы добиться успеха в работе, разведчик должен знать своего противника, герр бригадефюрер. — Канарис сделал паузу, чтобы дать Шелленбергу время оправиться от укола. — Я рад, что Курт предоставил им возможность потратить впустую еще немного денег.
— Они считают ситуацию настолько напряженной, что Вайкери лично встречался с Черчиллем, чтобы доложить ему о ходе расследования.
— И в этом нет ничего удивительного, герр бригадефюрер. Вайкери и Черчилль старые друзья. — Канарис искоса взглянул на Шелленберга, пытаясь понять, насколько сильно ему удалось изумить своего собеседника. Их беседы часто превращались в подобие состязания — каждый пытался поразить другого, сообщая какие-то детали имеющихся у них сведений. — Вайкери известный историк. Я читал его работы и очень удивлен, что вы этого не сделали. У него очень острый ум, и по образу мыслей он близок к Черчиллю. Он предупреждал мир о вас и ваших друзьях задолго до того, как на вас стали обращать внимание.
— Так вот с чем Фогель имеет дело. Может быть, СД удастся ему в чем-то помочь.
Канарис редко смеялся, но на сей раз позволил себе испустить короткий сочный смешок.
— Прошу вас, бригадефюрер Шелленберг. Если вы будете настолько откровенно выдавать свои намерения, наши утренние прогулки очень быстро потеряют свою привлекательность. Кроме того, если вы хотите узнать, что делает Фогель, вам достаточно спросить у главного птицевода [34] . Я точно знаю, что он прослушивает наши телефоны и внедрил на Тирпиц-уфер множество своих шпионов.
34
Генрих Гиммлер, получив в 1922 г. диплом агронома, несколько месяцев проработал на птицефабрике.
— Любопытно, что вы заговорили об этом. Я обсуждал этот самый вопрос с рейхсфюрером Гиммлером не далее как вчера вечером за обедом. Такое впечатление, что Фогель очень осторожен. Ведет себя чрезвычайно скрытно. Я слышал, что он даже не держит свою служебную документацию в центральном архиве абвера.
— Фогель настоящий параноик и действительно до крайности осторожен. Он хранит все у себя в кабинете. И я даже не пытаюсь заставить его следовать установленному порядку. У него есть помощник, его зовут Вернер Ульбрихт, который повидал самые худшие ужасы этой войны. Он все время сидит перед дверью и чистит свой «люгер». Даже я не рискую без нужды соваться во владения Фогеля.
Шелленберг натянул поводья, заставив лошадь замедлить шаг, а потом и остановиться. Утро было все таким же тихим и спокойным. Издалека доносились первые звуки начинавшегося движения по Вильгельмштрассе.
— Похоже, что Фогель как раз из тех людей, каких мы в СД любим и ценим. Умный, деятельный.
— Есть только одна проблема, — отозвался Канарис. — Фогель — это человек. У него есть сердце и совесть. Что-то подсказывает мне, что он не сможет найти общий язык с вашей толпой.
— Но почему вы не хотите позволить мне встретиться с ним? Возможно, нам удастся придумать, как объединить наши силы на благо рейха. Ведь у СД и абвера нет никаких причин для того, чтобы постоянно пытаться перегрызть друг другу глотки.
Канарис улыбнулся.
— Но мы как раз пытаемся перегрызть друг другу глотки, бригадефюрер Шелленберг, так как вы убеждены, что я предатель рейха, и поэтому прилагаете все силы для того, чтобы арестовать меня.
Это была чистая правда. Шелленберг собрал досье, в котором содержалось множество фактов, свидетельствовавших об изменнических действиях Канариса. Еще в 1942 году он передал это досье Генриху Гиммлеру, но тот не предпринял тогда никаких действий. Канарис также вел досье, и Шелленберг подозревал, что среди материалов, которые имелись в абвере на Гиммлера, были и такие, которые рейхсфюрер отнюдь не захотел бы увидеть обнародованными.
— Это было давным-давно, герр адмирал. Пора бы уже забыть об этом.
Канарис ткнул лошадь пяткой сапога в бок, и оба врага-собеседника двинулись дальше. Впереди показались конюшни.
— Могу я попробовать дать свою интерпретацию вашего предложения о сотрудничестве, бригадефюрер Шелленберг?
— Конечно.
— У вашего желания подключится к операции может быть одна из двух причин. Причина первая заключается в том, что вы хотите сорвать операцию, чтобы еще больше принизить репутацию абвера. В качестве второй причины я осмелюсь выдвинуть предположение, что вы намерены присвоить материалы Фогеля, а вместе с ними все заслуги и славу.
Шелленберг медленно покачал головой.
— Как жать, что мы с вами относимся друг к другу с таким недоверием. Как прискорбно!
— Да, не могу не согласиться с вами.
Они вместе въехали в конюшню и спешились. Двое конюхов тут же подбежали и увели лошадей.
— Как всегда, было очень приятно, — сказал Канарис. — Не хотите позавтракать вместе?
— Был бы рад, но, увы, дела не позволяют.
— О?
— В восемь часов встреча с Гиммлером и Гитлером.
— Желаю удачи. А какова же тема?