Под кремниевой пятой
Шрифт:
Топиться в собственной ванне Берилл не собирался, но подобное не объяснить бесчувственному устройству.
Из-за предосторожностей БюрАппа, в его доме не хватало острых предметов. Несколько ножей на кухне, годные для намазывания масла или резки хлеба. И то Берилл к ним не прикасался уже год. Что, наверняка, служило поводом для подозрений.
Если бы он хотел, то мог бы покончить с собой проще и раньше. Не стал бы влачить это жалкое существование, лишенное на первый взгляд смысла. Машине ведь не объяснить, что человеку не обязательно
Купание в горячей воде помогло. Лучше бы таблетки, способствующие выведению молочной кислоты из мышц. Теперь эти чудеса фармакологии оказались недоступны для него. Как всякое лекарство, они имели большой список побочек. БюрАпп считал, что бывшему спортсмену незачем сокращать срок собственной жизни подобным способом.
Для этого имеется множество древних, апробированных методик. Странно, что БюрАпп не запретил человечеству травить само себя. Видать вред от подобных веществ недостаточен, чтобы отказаться от той пользы, что они приносят.
К тому же, наркотические вещества давно вошли в человеческую культуру. Алкоголь так и производится по традиционным рецептам, неся в каждой капле наркотика чудный список отравляющих веществ.
Отказаться от подобного, все равно что сжечь картину или уничтожить книгу. С виду бесполезные, а порой даже вредные пережитки.
Берилл не держал у себя ни жидких, ни твердых наркотиков. Не потому что с презрением относился к подобным веществам и людям, что их употребляют. Просто они не становились для него фетишем, а снабженческие сервы могли в течение получаса исполнить запрос.
Освобожденная от тела чаша ванны моментально опустела, поверхность продулась от влаги и высушилась с помощью теплового излучения. Устройство даже не обращало внимания на то, что человек находился рядом. Берилл отказался от сушки, предпочитая, чтобы тело высушилось естественным путем.
Его позабавило, что помывочное устройство не позволяло ему окунуться с головой в воду, зато потом включило излучатель. А вдруг бы человек решил нырнуть под поток частиц? Это не убило бы его, как предполагал Берилл, но могло нанести серьезный ущерб целостности оболочки.
Слишком Оно отлично от человека.
Плюнув, все равно завтра прибудет серв-уборщик, Берилл прошел в спальню. На полу остались мокрые отпечатки. Рухнув в кровать на свежие, неестественно белые простыни, Берилл попытался заснуть.
Висок, где находился имплантат, чесался. Или это была насмешка подсознания. При монтаже сервы утверждали, что не будет никаких ощущений. Но душу человека не обмануть. Берилл помнил, что в него внедрили враждебное устройство. Помнил, что его лишили выбора. Вот сознание теперь заигрывало с ним, создавая фантомные ощущения.
Но зуд оставался слишком назойливым, мешал уснуть. А теперь еще и простыни стали влажными, холодными. Климатическая установка пыталась скомпенсировать комфорт в спальной зоне. Получалось то слишком сухо, то слишком влажно. Аж до тошноты.
Берилл ворочался. Он чувствовал, что хочет спать. Внутренний хронометр подсказывал это надежнее, чем скрытые в стенах мониторы. Стоит попросить, все стены будут увешаны часами. Не материальными конечно. Для доставки настоящего хронометра пришлось бы ждать вечность – около двух часов.
По мнению БюрАппа, изображение хронометра вредно для душевного здоровья человека. Проще говоря, оно бы мешало заснуть.
Берилл перевернулся на спину, ощущая как натягиваются под ним мокрые простыни. Белоснежный потолок со скрытыми светильниками сохранял матово-белый цвет. Чтобы не отражать лежащего человека. Иначе он будет разглядывать себя, а не отдыхать.
– Выведи информацию о запросах на контакт.
Машина поняла, что хотел узнать человек. Подобный запрос можно было выразить проще. А Берилл словно испытывал, насколько Машина понимает контекст – камень преткновения былых времен.
Он еще помнил, как в его детстве над ответами Машины забавлялись. Ходили байки о запросах, введших в ступор мыслительные функции Машины. А это выливалось – порой в прямом смысле – в большие проблемы для горожан.
На мониторе перед кроватью возникло изображение со списком пропущенных сообщений, звонков. Монитор принял скромные формы, регулируясь под зрение человека. Слабовидящему ответ был бы выведен во всю стену.
Три десятка сообщений, два звонка в памяти. Никто не оставил запроса на немедленное соединение. Что не удивительно, прошли те времена, когда жизнь Берилла четко регламентировалась.
Сообщения при помощи алгоритма разделились на группы, которые сам же назначил Берилл. Зато Машина самостоятельно раздавала ярлыки на каждый запрос.
– Без ошибок, – хмыкнул Берилл.
Уже лет пять он не встречал ошибок в распределении. Или больше. Следовало бы вести дневник, о чем советовали в БюрАппе. Подобная деятельность помогает структурировать мышление, выровнять режим труда и отдыха. И другая чушь.
Никто не запрещал Бериллу целыми днями валяться на диване и даже не шевелиться. Пару раз в день его бы посещал серв, чтобы перевернуть, очистить кожу от загрязнений.
Его накоплений хватит, чтобы вести растительный образ существования.
Но нет, согласуясь с психологическим портретом человека, БюрАпп донимал его рекомендациями. Берилл застонал и сел на кровати, читая сообщения.
Помеченные синим – он тут же удалил. Информационные сообщения, имитация заботливости от БюрАппа. На кой черт Оно это посылает? Но кому-то, очевидно, необходима эта имитация дружбы от мыслящего устройства, по существу, сложного компьютера.
Синих сообщений накопилось больше трети. Берилл представлял их наполнение. Поздравления о проведенной модернизации, рекомендации по новым имплантатам. К счастью, Машина не была настолько глупа, чтобы предлагать механические протезы. Карьера уже загублена, возвращаться к ней Берилл не собирался. Хотя мог бы.