Под кровом Всевышнего
Шрифт:
— Нет, я ее не готовила. Сын наш Николай с пятнадцати лет дружит со Светой. Надеюсь, что за семь лет он хорошо подготовил ее.
— А какие у него с ней отношения?
— Самые сердечные, самые близкие.
— В дальнейшем, может быть, Ваш Николай со Светой и венчаться захотят?
— Как Бог даст. Мы будем рады.
— Тогда, матушка, Вам не следует быть ее крестной матерью. Духовное родство может помешать их браку.
Мы учли слова священника и попросили его тещу быть крестной Светлане. Елена Владимировна охотно согласилась.
Отец Валериан взял ведро с водой и пошел в храм, будто бы убираться. Минут через десять пришли и мы. Электричества мы не включали, зажгли свечи, заперли дверь.
Тихо, благоговейно, не спеша читал священник положенные молитвы. Но вот Светланочка уже стоит в белой длинной рубашечке, с распущенными волосами, со свечой в руке. Мне казалось, что вся она искрится чудесным светом, что личико ее девичье сияет неземной красотой. «До чего же она прекрасна, — подумала я впервые. — Как Коленька заметил это раньше меня!».
Крестившись тайно от своих родителей, Светлана вместе с Колей продолжали посещать храм, приобщались Святых Тайн. Мы с мужем давно желали супружеского счастья своему сыну, поэтому были рады, когда Коленька заговорил о свадьбе. Торжественное венчание, потом — ресторан… Так события следовали одно за другим. Но все они сопровождались горячей молитвой за детей, которые остаются в сердце матери, несмотря ни на какие внешние обстоятельства.
Особенно сильно молилась я в тот месяц, когда сына Серафима призвали в армию. Он рассчитывал служить в оркестре ПВО, играя на контрабасе, но по ошибке (в первые месяцы службы) он попал в какие-то леса, где солдаты валили деревья, таскали бревна. Видно, тяжела была эта служба, потому что за два месяца Сима похудел на пятнадцать килограммов. А у меня за него изболелось сердце. Я знала, что Сима молится, что просит у Бога вернуть его служить в Москву, в ансамбль, где его ждали, откуда на него в часть присылали запрос за запросом, уже пять раз. Но начальство убирало запросы «под сукно», не обращая на них внимания. Видно, не хотелось им расставаться с сильным, бравым солдатом, который вдохновлял ребят своей усердной, добросовестной работой. Я все надежды возлагала на заступничество святителя Николая, которому непрестанно горячо молилась за сына.
Наконец, в зимний праздник святителя Николая (19 декабря) Сима вернулся в Москву. Он так изменился, что дедушка его сначала не узнал. Радости не было конца! С того дня Серафим часто приходил домой, ночевал даже, а утром ехал в Дом офицеров, где проходили репетиции их оркестра. Со своим ансамблем Серафим два года ездил по всей России, дважды даже летал за границу: он побывал в Ираке и Риме.
И не раз сердце мое материнское подсказывало мне, что над кем-то из дорогих моих детей нависла грозная опасность. Я оставляла вдруг все дела, уединялась, обращалась с горячей молитвой к милосердному Богу. Пресвятая Дева как Мать становилась близка мне. Она ведь тоже в жизни Своей постоянно опасалась за Сына Своего. Она понимает тревогу матери. К Богородице, святителю Николаю, к отцу Серафиму Саровскому поочередно обращалась я. А то и к батюшке Иоанну Кронштадскому, близкому к нам по крови и времени. Сколько же у нас заступников пред Богом! Господь никогда не отвергнет их просьбы. Да так оно и бывало.
Однажды Серафим со своей частью перелетал из одного города в другой на иностранном самолете, который был неисправен. Вернувшись домой, сын рассказывал: «Мы падали то вправо, то влево. Летели вниз… Казалось, что гибель наша неизбежна. Я все время молился святителю Николаю. И вдруг будто неведомая сила подхватывала нас, выравнивала полет самолета, и мы продолжали лететь. Так случалось несколько раз, но минут через двадцать мы все же благополучно приземлились там, где и должны были сесть. Смотрю — бегут к нам со всех сторон, шумят, кричат что-то по-своему, окружают нашего переводчика, осматривают самолет, качают головами. Потом переводчик объяснил нам, что все весьма удивлены нашему благополучному приземлению. Поломка самолета была так серьезна, что он неминуемо должен был разбиться. И, однако, он чудом долетел! Народ видел, как самолет летел и падал, поэтому на нас, солдат, смотрели как на спасшихся от верной смерти. Я-то знал, кому мы обязаны спасением — Николаю Чудотворцу».
Это поведал нам сынок, вернувшись с гастролей. Слава Богу, детки наши выросли и научились искать помощи у Всевышнего. «Призови Меня в день скорби, и Я услышу тебя, и ты прославишь Меня», — говорится в Священном Писании.
А сын наш Федор служил в десантных войсках, много раз прыгал с парашютом. Он часто писал нам письма, потому что мы долгое время с ним не виделись и он скучал по дому. Часто поздно вечером мне не спалось, и я, лежа в постели, начинала писать Феде письмо. Я чувствовала его близко, рядом. Получая ответные письма, я замечала, что и Федюша в те же вечерние часы того же дня писал нам. Сбывалась пословица: «Сердце сердцу весть подает».
Были у нас с батюшкой и заботы, и скорбные переживания — всего не опишешь. Да и не имею я на то право, так как дети наши, слава Богу, живы и сами могут (при желании) поведать о дивных путях Божиих, ведущих их ко спасению. Но до чего же мы с батюшкой одинаково переживали за детей! Я, бывало, тихо, шепотом, спрошу среди ночи мужа (а мы всегда спали с ним на разных кроватях): «Ты спишь?». А он в ответ: «Где там…». Я шепчу: «То-то».
Но Бог миловал. Под конец жизни своей отец Владимир видел всех детей счастливыми, любящими, служащими Богу. Николай и Федя стали священниками, имеют многодетные семьи. Серафим стал монахом, теперь он епископ Сергий. Обе дочки руководят церковными хорами, живут рядом, растят детей. Люба — матушка, милый муж ее — настоятель монастыря.
Так хранит и благословляет Господь всех надеющихся на Его милосердие.
Суета земная
«Избави нас от суетных мыслей, оскверняющих нас…»
(Из молитвы на сон грядущим)
Да не подумает читатель, что, вырастив детей, нам с батюшкой можно было «почивать на лаврах». Житейское море вокруг нас продолжало волноваться, волна за волной набегала на слабый челнок наших душ. Враг рода человеческого всячески старался чрез внешние обстоятельства жизни выбить нас из колеи мирного, тихого существования. И Господь попускал эти искушения, чтобы мы, благодаря им, беспрестанно взывали к Богу, возлагали на Него свои надежды. «Нет, видно, спокойно не поживешь», — не раз слышала я от своего отца Владимира.
В первой части моих воспоминаний я писала о том, что дом наш, в котором протекало мое счастливое детство, еще в 1930 году постановили снести. Но снесли его лишь наполовину, а конец дома из двух стен, подпертых кирпичной кладкой, продолжал стоять до 1975 года, то есть еще сорок лет. Безобразные рельсы врезались все глубже в кирпич, стены из года в год продолжали расходиться вправо и влево. Трещины в стенах становились все глубже и глубже. От перекоса полка с посудой у наших соседей сорвалась и с грохотом свалилась. Крыша текла, полы сгнили, водопроводные трубы тоже требовали замены. Когда жильцы дома ходили хлопотать в конторы, то людям отвечали: «Шестой корпус дома двадцать? Да он еще в тридцатые годы разрушен, в списке корпусов его давно не существует». Но так как жильцам на головы текла вода, то (за год до сноса дома) сменили железную кровлю на дорогую цинковую. Потом предложили жильцам потесниться, чтобы поднять в кухне и туалете полы и сменить ржавые трубы на новые. Я говорила родителям моим: «Не соглашайтесь на такой ремонт. Пусть сначала вас переселят в другую квартиру. Как вы будете без пола прыгать? Гнилые доски не смогут уложить обратно, они все рассыплются».
Наконец пришла комиссия, которая вынесла решение: ремонт обойдется дорого, надо дом снести, а жильцам дать другие квартиры. Пока эти вопросы решались, время шло. Наш сын Николай с женой Светланой уже ждали ребенка. Они сделали родственный обмен с сестричкой Любочкой и снова прописались в аварийную квартиру. Благодаря этому, когда стали выдавать ордера на новые квартиры, в нашей квартире оказалось уже две семьи: я с двумя дочками и Федей, а другая семья — Коля, Света и их сынок Алешенька. Рождение этого ребенка, нашего первого внука, мы приняли с непередаваемой радостью. Среди недоумений и скорбей того года вдруг пришла радостная весть: «Света родила сына!». Мы, как на Пасху, кинулись в объятия друг к другу, целовались и обнимались.. Как будто луч света озарил наши души.