Под крылом божественного ветра
Шрифт:
– Думаю, маме только в радость.
Она покачала головой и тихо буркнула:
– Если до конца сентября так и не найду работу, то уеду к родителям в Канаду. Не могу быть приживалкой, совесть не позволяет. К тому же я все равно безумно боюсь Югендамт. Мне иногда кажется, что они следят за мной и ждут момента, чтобы я оступилась.
– Есть хорошая квартира в пригороде Берлина. На тот район полномочия местного Югендамта не распространяются. Но, Мари, тут тебя защитят мои родители, а там ты опять будешь одна…
– Хм, – усмехнулась она. – Что сделают
– Ничего… – вздохнул я, понимая, что она абсолютно права. – Но перебиваться случайными заработками – не дело. Может, ко мне на студию пойдешь? Давай…
– А Тиль? Нет, Дэн, прости, не могу. Я сейчас в таком состоянии, что вцеплюсь ему в рожу без лишних вопросов. Мы тут с мамой в прошлые выходные ездили в супермаркет за продуктами, и я там парня увидела. Со спины – вылитый Тиль. Знаешь, какая у меня была первая мысль? – Я отрицательно мотнул головой. – Что ж я ногти-то подстригла? Хотелось прям налететь и разбить морду. Я не могу… Так меня переклинило… Мама смотрит, а меня трясет, я с места не могу сдвинуться.
Я обнял ее и погладил по спине:
– Все будет хорошо, Мари. Это все пройдет. Ты просто на него слишком сильно обижена. – Взял ее лицо в ладони и осторожно вытер слезинки. – Не трать на него силы. Сколько ты с ним носилась? Сколько угождала нашей звезде? Сколько под него подстраивалась? Сколько его прощала? И сейчас прости. От всей души прости и пусть убирается.
– Я не могу пока. Слишком больно. – Слезы заскользили по щекам.
– Ну вот, – улыбнулся, тиская ее, как ребенка. – Я испортил тебе настроение.
– Невозможно испортить то, чего нет. Пойдем, скоро дети проснутся, а у меня с собой нет еды, – она поднялась.
Я посмотрел на небо и улыбнулся, раскинув руки в стороны:
– Посмотри, какой красивый мир. Посмотри, как он радуется тебе и улыбается. Ты счастливый человек, Мари. У тебя есть дети, семья, друзья, которые тебя любят. У тебя есть крыша над головой, и мама заставляет тебя есть. А вот голодающие дети Африки… А ну-ка немедленно изобрази на лице счастье! Помнишь, как ты мне заявила, что «для того, чтобы любить большие, надо иметь большой»?
Мари моментально вспыхнула красным, губы сжались, сдерживая улыбку.
– И еще так при всех сантиметром потрясла! Я готов был сквозь землю провалиться!
– Ты мне это будешь всю жизнь вспоминать? – Она протянула мне руку.
– Я просто хочу, чтобы ты улыбалась. – Я ухватился за нее и тоже встал. Мари задумчиво посмотрела куда-то в сторону и передернула плечами:
– Я такой дурой была.
– Ты была самой клёвой девчонкой на свете. Ты была самой лучшей из всех, кого я знал до тебя! – Накрыл ее ладонь второй рукой.
– Была? – обидчиво выпятила губку.
– Есть, – улыбнулся я.
Мари кокетливо хлопнула ресничками и зашагала вперед. Так-то лучше. Я осмотрелся. Купил ей мороженое у ближайшей лоточницы. Мари удивленно приняла его. Я забрал у нее коляску, чтобы ей было удобно есть. Мари расцвела, как ребенок, на которого мама наконец-то обратила внимание.
– С работой не обещаю, но подумаю, что можно сделать.
Она медленно облизала шарик. Пробежалась кончиком языка по испачканным губам и довольно улыбнулась.
– В конце концов, – смотрел я на ее пухлые блестящие губы, – от Тиля на студии толку мало, а мне нужен умный человек в команде…
Мари, словно дразня меня, прошлась языком по кромке вафельки и мороженого. Я с ужасом почувствовал, как кровь стремительно прилила к низу живота.
– Нужен кто-то, на кого бы я смог оставить офис, пока мотаюсь на гастроли с группой… – каким-то блеющим голосом закончил я мысль.
Она втянула в себя шарик и выпустила его обратно в рожок. Губы были перемазаны в белом. Джинсы отчаянно жали. («Если вы действительно муж фрау Ефремовой, то должны знать, в какой позе она предпочитает заниматься сексом», – пристальный взгляд в глаза. Разваливаюсь на стуле и с насмешкой смотрю на бератора: – «Мари любит доминировать, поэтому иногда я позволяю ей быть сверху». – Облизываю ее масляным взглядом, тереблю языком пирсинг в губе, ты тоже на это поведешься, сука, все ведутся, все кончают, и ты кончишь. Я знаю, как она любит. Тиль как-то говорил.) Я тряхнул головой. Мари смотрела мне прямо в глаза.
– Скажи, Дэн, а зачем ты всё это делаешь для меня?
Я опешил. Растерялся. Почему я ей помогаю? Потому что… Потому… Почему?..
– Нуууу… – промычал я.
Она пытливо смотрела на меня. А я пялился на ее губы и язык, который все так же скользил по границе вафельки и мороженого.
– Потому что… – мялся я. Что ей сказать? Что?!
Мари приподняла бровь. Уголки губ поползли вверх. Зубы вцепились в вафлю, откусывая кусочек. Язык подхватил белую каплю. Бля, мне тридцать лет, а я сейчас кончу от того, как она ест мороженое!
– Потомууууу…
Она накрыла мою руку своей, и я шарахнулся от нее в сторону, как от чумной, неожиданно заметив, что нервно дергаю связкой ключей. Встал за коляску так, чтобы она не заметила моего конфуза.
– Потому что ты мать моих племянников. Ну, не в том смысле, понимаешь… То есть, я имею в виду… – Я покраснел, мучительно выдумывая отговорку. Очень хотелось поправить джинсы. – Ты мне как сестра, я имею в виду… Член моей семьи… Ты мне как друг, да. Как очень старый, проверенный друг.
– Ммм… – ухмыльнулась, держа мороженое около рта.
Я чувствовал себя полным придурком. Хотелось побиться башкой о ближайшую липу. Зачем я соврал ей? Почему… Черт! Черт!! Чееееерт… Идиот! Какой же я идиот… Тиль был прав! Тысячу раз прав! У меня рядом с ней мозг разжижается. Ненавижу себя! Тряпка!
Мари шла чуть впереди, и я уже не видел, как она доела злополучное мороженое. Она смеялась и улыбалась. Но мне показалось, что между нами что-то пропало. Это все из-за меня. Она поняла мою реакцию на нее. Скорее всего, увидела… Несносная стерва, опять провела меня, как сопливого мальчишку!