Под крылом дракона
Шрифт:
Дракон явно начинал уставать. Секундные задержки возле массивной туши становились все дольше, движения замедлялись, а лезвие кинжала все реже находило цель.
В какой-то момент тварь сумела зацепить дракона когтями, подмяла под себя гибкое тело, ломая, как тонкую древесную лучину…
Страшным усилием Джалу освободился из смертельных объятий. Тяжело отпрыгнув, замер в углу комнаты, привалившись спиной к стене и медленно сползая на пол. Волосы, упавшие на лицо, закрывали глаза.
Я с ужасом увидела, что располосованная рубаха на драконе от ворота до пояса пропитана кровью. Ярко-алые пятна, как бутоны мака, расцветали на белой ткани.
Охнув, я прижала руку ко рту.
— Джалу!
Мой крик, больше похожий на комариный писк, заставил дракона поднять голову. При виде меня его глаза полыхнули яростным огнем. Он скривил губы, сказал что-то, но я не расслышала.
Дракон был не единственным, кто обратил на меня внимание. Тварь, развернув длиннорукое уродливое тело, выкатила на меня похожие на теннисные шары бельма глаз.
Я попятилась.
В слюнявой пасти шевельнулся язык — толстый, розовый, как жирный червяк.
— Еда! — отчетливо сказала тварь. Голос у нее был совсем детский, тонкий и мелодичный, и от этого становилось еще страшнее. — Еда-а!
Бежать! Это определенно единственное, что сейчас нужно делать, но ноги, будто оплетенные невидимыми корнями, приросли к земле.
Тварь подходила неспешно, мелкими шажками, переваливаясь с ноги на ногу, — видимо, понимая, что дракон не представляет прежней опасности, а жертва скована страхом.
Под голодным собственническим взглядом я ощущала себя упитанной курицей-гриль, истекающей соком на вертеле.
Тварь остановилась в метре от меня, плотоядно облизнулась розовым языком. От нее несло, как от свалки, кисло-гнилостным смрадом.
Я сжалась, когда когти, так похожие на ножи для разделки мяса, вспороли воздух, но глаза не закрыла. Мамочка, умирать-то как не хочется…
Тварь все не нападала, водила передо мной когтистыми лапами, упиваясь страхом своей жертвы.
Голова отказывалась соображать, тело — двигаться, и лишь где-то на периферии, краем глаза я видела, как Джалу, шатаясь, идет вдоль стены, оставляя на камнях за собой бурые полосы. Сердце, которое, как мне казалось, от ужаса уже перестало биться, сжалось: мысль, что именно я привела нас с драконом к такой страшной гибели, была невыносимой и заслоняла все прочие переживания.
Не сразу я поняла, что дракон двигается в противоположную от нас сторону — прямо к истекающей лавой глыбе черного льда.
Добравшись до нее, Джалу приник израненным телом к глыбе, стал жадно слизывать лаву с оплавленной черной поверхности. Совершенно забыв о кровожадной твари у себя под носом, я в изумлении вытаращила глаза. Определенно, я тронулась остатками мозгов — зрелище было безумным, а еще очень смешным, потому что Джалу, вылизывающий сначала лед, а потом и собственные руки, залитые лавой, походил на кота, дорвавшегося до крынки со сметаной. Удивительно, но лава не причиняла ему ни малейшего вреда.
…Не знаю, как я умудрилась уклониться от страшного удара когтистой лапой. Тело, очнувшееся ото сна, действовало само — бросило меня к стене, больно приложив виском о каменную кладку, зато лезвия когтей со свистом разрезали воздух возле самого уха, задев лишь краешек мочки. Вниз по шее заструилась тонкая теплая струйка.
Тварь нависала надо мной, как Пизанская башня, и вот-вот грозила обрушиться всем великаньим весом. Смрадное дыхание опалило лицо, на щеку стекла вязкая вонючая слюна. Я попыталась закричать, но глотка выдала лишь жалкий скулеж побитой собаки.
Бог-Дракон, или как там тебя… Определись уже, что тебе делать с жалкой смертной, а? Сколько раз за сегодня я еще буду прощаться с жизнью?
Внезапно стало легче дышать. Тварь отпрянула назад, зашаталась и рухнула, как срубленное дерево.
На ее спине, упершись ногами в крестец, восседал Джалу. Выглядел он жутко — окровавленный с ног до головы, всклокоченный, страшный как черт.
Одной рукой дракон сжимал горло твари, другой наносил быстрые удары коротким кинжалом.
Расширившимися, наверное, до размера чайных блюдец глазами я наблюдала за жуткой схваткой, неожиданно превратившейся в кровавое избиение. Тварь билась под драконом, как рыба об лед, но так же безуспешно, не в силах освободиться от железного захвата. Лезвие, темное от крови, методично подымалось и опускалось, вонзаясь в плечи, шею и затылок твари.
Откуда в Джалу такие нечеловеческие силы? Или, может, все дело в той странной лаве, все еще густо вытекающей из ледяной глыбы?..
Тварь, почуяв приближение смерти, с силой взбрыкнула, освобождаясь от захвата и отбрасывая Джалу к стене, попыталась подняться. Дракон не позволил. Снова бросился, повалил на спину. В его руках больше не было ножа, и я забеспокоилась — пусть он и прибавил в силах, но все же с голыми руками против чудовища…
Переживания оказались напрасными. Издав низкий, совершенно нечеловеческий рев, Джалу резко опустил голову, вгрызаясь в бледное незащищенное горло твари. Ее глаза сравнялись по размеру с моими — надо же, не думала, что это чудовище способно удивляться…
Через несколько секунд все было кончено. Тварь лежала на каменных плитах, булькая разорванным горлом и подрагивая всем телом. Несколько последних судорог, и она замерла, распластав по земле скрюченные конечности и широко открыв в предсмертной агонии зубастую пасть.
Смешанные чувства осиным роем метались во мне: радость, облегчение, эйфория от мысли, что мы оба остались живы… Вот только страх, вязкий и осклизлый, как слюна чудовища, все еще холодившая щеку, не исчезал.
Взглянув на Джалу, я поняла почему.
Теперь он и сам походил на чудовище, с залитым кровью подбородком и безумными остекленевшими глазами.
Я шумно сглотнула. Дракон смотрел на меня.
Словно кролик, загипнотизированный удавом, я наблюдала, как пружинистой, осторожной, кошачьей походкой дракон идет ко мне. Как замирает совсем близко — я могу видеть глубокую рваную рану на груди, как только еще на ногах держится… Скольжу взглядом вверх, по ключицам, окровавленной шее, подбородку, оскаленным, сильно подросшим клыкам… Забываю, как дышать, натолкнувшись на выпученные, мутные, как запотевший янтарь, глаза. Зрачки такие тонкие, что почти незаметны.